Беседовал Сергей Глебов

Татьяна Журавлева: С Яной всю Олимпиаду мы почти непрерывно висели на телефоне. Все решала медальная гонка. Данные из Интернета опередил звонок: «Яна пришла третьей и на три места обогнала соперницу из Израиля!» Это означало, что по итогам регаты она ТРЕТЬЯ! Меня затрясло. Я как раз возвращалась с тренировки. Рыдая, побежала к машине, один прохожий даже попытался помочь: «Девушка, что случилось? Вам плохо?» А я плакала от радости. Я позвонила мужу, он второй тренер Яны: «Она третья». Потом поехала поздравлять маму Яны. Мы дозвонились до Яны, зацеловали экраны. Потом полночи с ее мамой – Татьяной, бабушкой и дедушкой разговаривали, всем надо было выплеснуть накопившееся. Общение со спортсменом лишь по телефону оказалось тяжким испытанием. Больше всего дети нуждаются во время гонок именно в моральной поддержке. Даже взрослые спортсмены не ездят на важные соревнования без личного тренера, а это ОЛИМПИАДА, и это ДЕТИ! Иногда надо поднять настроение, взбодрить спортсмена, а бывает надо просто молча погладить по голове. А от настроя, предстартового состояния зависит результат в гонке. Если собран и спокоен, то голова и тело отработают на все сто.

Yacht Russia: Что дороже – собственная победа или победа твоего ученика, ученицы?

Т.Ж.: Борис Минаев, член сборной России по виндсерфингу, всю жизнь мечтавший попасть на Олимпиаду, он сейчас тоже тренер, полностью согласен со мной: «Да, это намного круче, чем твоя собственная победа!»

YR: Для вас победа Яны была настолько неожиданной?

Т.Ж.: Я была уверена, что она может выступить очень хорошо. Я всегда знаю, на что способны мои ребята, их уровень. И говорю им об этом. Но никогда не обещаю, что победа у них в кармане. Потому что есть еще обстоятельства, и они могут сложиться так, что ты не только без пьедестала останешься, а вообще будешь в самом конце. Перед этой Олимпиадой обстоятельства начали складываться неблагоприятно намного раньше, чем Яна отправилась в Буэнос-Айрес.

YR: Постойте, но Яна завоевала лицензию задолго до олимпийского октября.

Т.Ж.: Вообще, на тот решающий чемпионат Европы за лицензией ехать собиралась от Москвы только моя Дана Косяк. Паруса 8.5 м2 для Яны на тот момент было многовато. Но я связалась с организаторами и поинтересовалась, можно ли бороться за лицензию, если девочка будет гоняться на 7,8 м2? Мне сказали: нет проблем. Девчонки поехали обе, но завоевала лицензию Яна. Все бы хорошо – до Олимпиады оставалось полгода – достаточно, что бы дать ей еще подрасти, вывести на необходимый уровень, привести в ту спортивную форму, чтобы она могла полноценно нести парус 8,5 м2. Но завоевал лицензию ты, а поехать может другой, тут все зависит от системы отбора. Которой не было. Я просила, требовала, измучила всех: какой она будет, когда появится? На письма не отвечали, лишь по телефону заместителю директора школы сказали: не волнуйтесь, кто завоевал лицензию, тот и поедет. Но опыт взаимодействия со сборной заставлял нервничать. Ведь еще во времена моей работы со Стефанией Елфутиной происходили жуткие вещи. И я этого никогда не прощу, ибо выиграть первенство мира она могла еще в 2011 году в Америке. Не дали! Насильно посадили в другой дивизион! И вот опять… Внезапно сборная объявляет, что будет еще один отбор, на первенстве мира, и надо войти в первую пятерку –  таково, мол, распоряжение Олимпийского комитета. Это было кошмарное известие. Потому что первенства мира для «Техно» до 17 лет (7,8 м2) и до 19 лет (8,5 м2) проводятся одновременно, а значит, у Яны альтернатива: или гоняться в «Техно» до 17 с высокой вероятностью оказаться в тройке лучших или выбрать 8,5 м2 с надеждой попасть на Олимпиаду. Я сказала Яне, что она должна сама принять решение – осознанное, взрослое, а я, как тренер, соглашусь с ним и поддержу. Яна выбрала 8,5, и это объяснимо. Ведь тебе дается единственный шанс – Олимпиада-то юношеская. Ясно, что на первенстве она перенервничала, в итоге 15-е место. Из наших впереди нее оказалась девочка из Санкт-Петербурга. Все, крах, и вдруг опять известие от сборной: нет, этот отбор учитываться не будет, поедет Яна.

YR: То хорошо, что хорошо кончается.

Т.Ж.: Все только начиналось. Нам надо было плотно готовиться. Я очень давно просила, чтобы меня хоть в каком-нибудь качестве внесли в списки сборной. Хотя пять моих спортсменов там не один год... Или дали возможность ехать в Аргентину за свой счет. Даже в аккредитацию не включили! Раньше Яна писала заявление, что в сборной хочет работать с личным тренером. Ей не отказывали, только с финансирования, и без того редкого, снимали. Сейчас статус соревнований был иным, без аккредитации к объектам юношеских Олимпийских игр меня бы не пустили. И Яна поехала без меня, переживала.

YR: С вами – понятно, взрыв эмоций, а как Яна восприняла свой успех?

Т.Ж.: Как это часто бывает со спортсменами – до нее дошло чуть позже. Сначала – шок. Утром, после возвращения в Москву, она уже летела на первенство Европы в «Техно» до 17 лет на 7,8 м2. Там тоже стала третьей. Она невероятно целеустремлённая, очень сильная физически и морально. Во многих гонках даже более опытные соперницы не могли устоять перед ее напором и энергией. Порой и у меня мурашки пробегали. Несмотря на сильное истощение после Олимпиады, она отработала на запредельном максимуме каждую гонку и «выгрызла» эту медаль. Для Яны важно быть первой всегда и во всем.

YR: Разве это плохо – стремиться к победе, и если споткнешься, то встать и идти?

Т.Ж.: Такой максимализм иногда во вред. Бывало, она выходила на знак не в тройке и начинала нервничать, отчего страдала техника и тактика. Мы проработали этот вопрос, привлекли спортивного психолога. Сейчас проблем нет.

YR: А как вам удается находить общий язык со своими подопечными? Хотя можно и так сказать: как вам удается их строить? Или так: как зарабатываете авторитет?

Т.Ж.: Часто родители моих ребят говорят: «Таня, вы ему/ей скажите, он/она только вас слушает». Но я знаю, что это лезвие бритвы – чуть вправо-влево, и все. Немного передавишь или, наоборот, лишнего разрешишь. Все это хрупко. Переходный возраст, гормоны, новые интересы. Не все хотят глубоко погружаться в спорт, но я стараюсь воспитать трудолюбивых, сильных, здоровых и смелых людей. Когда приходит время, они уходят, это объяснимо и не обидно, отношения остаются добрыми, теплыми.

YR: Вы сразу понимаете, кто перед вами – будущий спортсмен или… так, чтобы покататься?

Т.Ж.: Порой одного взгляда достаточно. Иногда становится понятно после пары-тройки тренировок. Бывает, родители привели, а ребенок еще не знает, что такое виндсёрфинг. И тут без опыта не обойтись, в том числе личного. Мой папа, Александр Дмитриевич, был военным, мы жили в Ейске. Как только настало мирное время, он отправился в местный яхт-клуб, потому что всегда мечтал о парусах. Мы с братом Дмитрием и отцом все лето проводили там. Занимались на досках, потому что ничего другого в Ейске не было. Спасибо Николаю Геннадиевичу Драчеву, что давал матчасть вкупе с множеством советов. Многое делали своими руками. Сейчас приходится заставлять детей разбираться, чтобы они хоть самое элементарное могли сами отремонтировать. В советское время у всех комплекты были самодельные, зато на регату собиралось по двести человек. Потом признали международный класс-монотип, и самоделки оказались никому не нужными. Массовость закончилась. Хотя даже в 1990-е соревнования проводились, и я на них ездила. Не скажу, что мне это нравилось, но если уж приехала, то надо сражаться, по-другому не умею. Я часто выигрывала, хотя на чемпионат России, случалось, приезжали две-три женщины, а то и вообще я одна. Гонялась с мужчинами – в 13 лет.

YR: Попробую догадаться… А потом вы ушли, так?

Т.Ж.: Да. Потому что не понимала, зачем я гоняюсь. Ни тренера, ни соперниц, ни нормальной матчасти. У нас гик был обмотан марлей и покрыт эпоксидкой, и держась за эту «наждачку», надо отмахать всю гонку. Это сейчас гонка длится 25, максимум 40 минут, а тогда 2–2,5 часа. Если что-то сломалось, чинишь на месте либо сматываешь парус, кладешь на доску и гребешь на берег. У меня не было гидрокостюма, на ногах кеды. Гонки проходили и в марте, в Анапе, Геденджике, было очень холодно. Казалось, что это все - бессмысленный труд, и я ушла. Я много лет училась в художественной школе, хотела быть дизайнером, но когда приехала в Краснодар, в вуз, там сказали, сколько нужно денег, тогда, может быть, поступите, и без подготовительных курсов никак. А сумма в 10 раз больше зарплаты всей нашей родни, вместе взятой. Я пошла на курсы. Чтобы не терять год, поступила в Кубанский университет физической культуры, спорта и туризма на отделение парусного спорта. Вот такая случайность. Через три года перевелась в Петербург, в Университет физической культуры и спорта имени Лесгафта.

YR: Где проходили практику?

Т.Ж.: В Ейске в спортшколе, а в Питере на серфстанции Кирилла Воногова и в магазине его отца Петра Владимировича Воногова. Он был единственным в России производителем матчасти для виндсерфинга. В один из ветреных дней я попросила маленькую доску прокатиться. Раньше для меня виндсерфинг был чем-то тяжелым, а тут все мягко, удобно, прыгать легко! Ошеломило: «Вот это и есть виндсёрфинг!». С того момента и началось мое возвращение.

YR: На последнем курсе вуза у студента обычно уже есть понимание того, чем он будет заниматься.

Т.Ж.: Я была инструктором на серфстанции, играла на клавишах в рок-группе очень тяжелый металл и тренировалась в команде, которую собрал Воногов. Он создал национальные классы, для которых строил безшвертовые доски, достаточно простые и недорогие, для взрослых, и швертовые для детей. Тогда проводилось множество соревнований, этапы Кубка по всей стране, чемпионаты и первенства, даже со спонсорами и призами. Становилось все больше и досок, и людей на них, самое главное – детей. Из этого детского национального класса выросли все наши нынешние звезды. Виндсёрфинг активно развивался - до тех пор, пока национальные классы не оказались вне реестра, а значит, ни соревнований, ни разрядов, ни финансирования, ни перспектив. Хотя официально признанный юношеский международный класс «Техно» в три раза дороже, и не предназначен для малышей. И национальные классы виндсерфинга умерли. А Петр Владимирович свернул производство.

YR: Что было после университета?

Т.Ж.: Уехала на Азовское море, в Должанскую, позвали как постоянного победителя всероссийских марафонов. Работала инструктором, вела детские группы. Две зимы я работала и тренировалась в Египте. Однажды звонит папа: «Тань, не хочешь тренером поработать? Тут есть должность в краевой школе и девочка хорошая - Стефания Елфутина». Я ее знала, на одной воде гонялись, еще работая в магазине в Питере, подбирала ей первую трапецию. Так я вернулась в Ейск. Набрала группу хороших ребят, потом присоединились Мариам Сехпосян,  Сехпосян М., Артем Акимов. А Стефания была нашим признанным лидером.

YR: Она и сейчас № 1.

Т.Ж.: И будет. Это было сразу видно. Она безумно трудолюбивая и необыкновенно сильная. Хотя именно сильным людям выпадают самые тяжкие испытания. У Стефы уже тогда была какая-то совсем не детская мудрость. Иногда я поражалась: как, ведь девочка еще, откуда такое философское отношение к жизни? Спасибо родителям за ее воспитание. Почти четыре года я ее тренировала. Расстались мы тепло и по-доброму. Это была моя инициатива.

YR: Взяли самородок и бросили.

Т.Ж.: Вручила… Поняла, что не могу уже дать ей столько, сколько нужно. RS:X я досконально еще не изучила. У Стефании уже была победа на первенстве мира в 2013 году, но если мы начнем на пару разбираться в этом классе, можем потерять время. С моей стороны это было бы нечестно. На тот момент из российских тренеров я знала только одного, у которого были довольно сильные и «накатанные» парни. Стефании нужны были спарринг-партнеры, чтобы выйти на топ-уровень.

YR: Ученики по-разному уходят… А почему ушла Мариам Сехпосян?

Т.Ж.: Думаю, она хорошо взвесила все за и против. Маша - творческий человек и молодец, у нее многое хорошо получается. Как-то мы с ней целый вечер рисовали жизненные ценности на листке бумаги. Я говорю: ты можешь быть крутой гитаристкой, отличным психологом, кем угодно. Но ты будешь одним из тысячи хороших специалистов. А в виндсерфинге ты уже почти самая лучшая в России. Вас мало, понимаешь? Выиграешь чемпионат Европы – ты лучшая в Европе, мир – лучшая в мире. Если ты чемпион, к тебе везде хорошо относиться будут. В общем, промыла ей мозги, но периодически напоминала о том листочке. Благо она у меня жила два года и тренировалась со Стефой.

YR: И тем не менее завоевавшая золотую медаль на первенстве Европы в 2013 году в дивизионе до 17 лет в классе «Техно 293», серебряная медалистка юношеских Олимпийских игр 2014 года Мариам Сехпосян ушла из спорта.

Т.Ж.: Может, был бы хороший личный тренер, не ушла бы. Если захочет, вернется, некоторые спортсмены даже лучше после тайм-аута выступают. Я вот тоже после расставания со Стефанией почувствовала, что выдохлась. Переехала в Москву. Стала опять рисовать, но запала, как в юности, уже не было. И тут подвернулся случай. Заехала в Строгино, в «Школу ветра» к Василию Михайловичу Бессонову. Разговорились. И он сказал: «Иди-ка ты ко мне тренером-воспитателем». Даже не знаю, не пожалел ли он потом о своем предложении.

YR: Навели шороху?

Т.Ж: Это был обычный детский летний лагерь. В соревнованиях дети участвуют, но высоких результатов от них не требуют. Кому нравится - гоняются хорошо.  А я начала всех строить: «Не слушаешься? Задание не делаешь? Упал-отжался». - «Не буду». - «Тогда уходи с тренировки». «Куда?» - мальчишка в шоке. «Домой». Он ушел, а дома родители ему еще добавили. На следующий день приходит: «Я буду отжиматься». Так у меня появился сильный спортсмен – из маленького ленивчика превратился в высокого работящего атлета. Антон Токарев уже несколько лет первый-второй в России (хотя даже экипировку до сих пор не дали). Тогда же в моей жизни появились две девочки – Дана Косяк и Яна Резникова, некоторые тренеры называли ее Муравейчик, такая она была меленькая и худенькая.

YR: И вы опять стали выезжать на соревнования…

Т.Ж.: Снова помог случай. Мне позвонили родители Даны и говорят: «Мы хотим, чтобы вы поехали с нашей дочерью на первенство мира». Я слегка ошалела, то есть как, мы же не готовы, – в конце концов, я не готова. А они: «Мы все равно едем, и нам нужен тренер. Очень-очень хотим вас позвать».

YR: Дана прошла отбор?

Т.Ж.: Там отбор не требуется. В других странах вообще нет ни разрядов, ни прав, ни заявок с миллионом печатей и разрешений. Приехал, заплатил деньги и гоняешься, лишь бы страховка была. Тогда я сказала родителям Даны, может, еще кто захочет поехать, и Дане веселей будет, да и дешевле, когда людей больше. Бросили клич, откликнулись две мамы – Яны и еще одной девочки. Так мы оказались на первенстве мира, а там – бабах! – Дана становится третьей в своей категории. А могла бы и не третьей… На одной из первых гонок огибает она знак, до финиша метров двадцать, ветер слабый. И тут Дана встала. А две девочки шли сзади, махали и обошли ее действительно как стоячую. Я даже на катер ее не пустила сначала – сказала: отойди, мне надо проораться. Подозвала ее после и жестко говорю: «Дана, ты запомнишь этот случай на всю жизнь, потому что, вот увидишь, именно эти два несчастных очка испортят тебе результат в конце, всего лишь ДВА НЕСЧАСТНЫХ ОЧКА». В итоге равенство со вторым местом, и одно очко до первого. Потом она плакала, клялась не забыть и до сих пор говорит: «Я помню! Я на всю жизнь запомнила. Нельзя сдаваться, никогда нельзя сдаваться!».

YR: После такого дебюта надо просто рвать и метать.

Т.Ж.: Мы поехали на сборы сначала в Испанию, потом в Израиль, где проходил взрослый чемпионат. Я договорилась с организаторами, что мы во время регаты у них потренируемся. Там Яна и Дана поближе познакомились со Стефанией и Мариам. Для них же это были звезды, блестящие и недосягаемые. И вот они рядом - никакой заносчивости, можно и обняться, и любой вопрос задать. А вокруг чемпионы, чемпионки… Думаю, там окончательно решили для себя: хотим быть в гуще этого великолепия! Одно плохо: мы, конечно, знали, что Израиль дорогая страна, но не знали, насколько дорогая.

YR: Вы ездили за свой счет?

Т.Ж.: Всегда. Без финансов родителей ничего не получится. Так было со Стефой – за нее платили ее родители, мне помогали мои родные, только выезды по России частично оплачивала спортшкола. Также сейчас происходит с Яной, Даной, Антоном, другими ребятами. А сборы проводить надо – без них невозможно. Зимой мы обычно в Испании, это самый бюджетный вариант. Летом – Ейск, Должанская, Севастополь, Питер, но расходы всегда есть. Детям еще надо учиться, иногда с репетиторами, даже во время сборов. Опять деньги.

YR: Родители платят, а те, кто выше?

Т.Ж.: Там мы нужны только с медалями, и то редко. Ругаться бесполезно, и поддержки мы не ждем. Нам лучше быть независимыми. Мечтаем найти спонсора, а вернее, мецената, чтобы развернуться на полную катушку. Представляю, на какой мегауровень можно выйти, если иметь такие возможности, как у команд из других стран.

YR: А что в этом году?

Т.Ж.: Санкт-Петербург, там в августе пройдет первенство мира RS:X. На первенство Европы в «Техно» только Яну отправим. Потом в октябре первенство мира «Техно» в Испании. Готовиться будем, как всегда, за свой счет, и с помощью моего автобуса-дома (жив еще со Стефиных времен) и небольшого школьного катера. Наша СШОР № 26 как может помогает с поездками по соревнованиям в России. А со сборной все как обычно. Наверное, с нами действительно трудно сладить. Особенно после того, как было объявлено, что финансирования на юношескую доску до 15 лет, а теперь уже и до 17 лет, от сборной не будет. Но это ничего не меняет. Один-два оплаченных сбора из пятнадцати в год мало на что влияют. Зато мы имеем возможность четко следовать своему плану подготовки, так намного легче.

YR: Значит, на грядущем первенстве вы ставите на Яну и Дану?

ТЖ: Просто готовлю девочек и парней. Верю в них. Они все умные и сообразительные. Не давлю и ничего не внушаю. Делаю так, чтобы они сами доходили до правильных выводов.

YR: Помнится, Татьяна, вы сказали, что папа чуть ли не силком приобщил вас к парусному спорту. А что сейчас? Вы ему просто благодарны или благодарны очень?

Т.Ж.: Я бесконечно благодарна и не устаю постоянно ему об этом говорить.

Опубликовано в Yacht Russia №5/118, 2019 г.

Фото: SVK1 SPORTS, из архива Татьяны Журавлевой