В 2018 году стартует гонка Golden Globe Race. Удивительная, сложнейшая. Она проводится в честь 50-летия одноименной гонки 1968–1969 годов – первой кругосветки яхтсменов-одиночек. И будет проведена по «аутентичным» правилам: яхты не старше 1988 года и до 36 футов длиной, с ветровым авторулевым, и никаких GPS, АIS, спутниковых телефонов, запрещены даже современные фотоаппараты и кинокамеры. Все придется делать руками: определяться с помощью секстанта, в туман и непогоду – по компасу и показаниям механического лага, заниматься ручной прокладкой курса по бумажной карте. А после гонки яхтсменам предстоит сдать карты и навигационные расчеты для проверки их подлинности.

Победителю той легендарной гонки, Робину Нокс-Джонстону, потребовалось 312 дней, чтобы пройти вокруг земного шара от Фалмута до Фалмута. Возможно, его последователям из XXI века удастся сделать это быстрее, что вовсе не факт. Как бы то ни было, это много месяцев одиночества, страха и борьбы с ним, надежд, риска, опасностей. Так стоит ли стесняться патетики, называя участников этой кругосветки героями нашего времени, казалось бы, такого прагматичного, рассудочного, когда вроде бы и шага не сделать без помощи современных технологий и разнообразных гаджетов? Одним из этих людей станет российский яхтсмен Игорь Зарецкий. Он уже побеждал в трансатлантической гонке Jester Challenge в 2010 году, и вот уже на пороге нового испытания. А оно по силам лишь избранным…

А сколько всего мореплавателей-одиночек? Даже не пытайтесь найти точную цифру. И не только потому, что ряды их регулярно пополняются. Та же гонка Vendе́e Globe этому очень способствует, да и другие гонки не отстают, например, Mini-Тransat, OSTAR и Jester Challenge в Атлантике, Transpacific Yacht Race в Тихом океане, а некоторым яхтсменам-одиночкам и не хочется ни с кем соревноваться, даже со временем, ставить рекорды, они просто идут себе и идут, за моря, за горизонт, вокруг света.

Дело, однако, повторимся, не только в этом. С кого вести отсчет? По некоторым источникам – с американского капитана Джосайи Шекфорда, который в 1786 году покинул Бордо и за 35 суток одолел Атлантику, добравшись до Суринама. Другие историки парусного спорта (и Yacht Russia на их стороне) ведут отсчет с перехода в 1876 году через океан Альфреда Енсена, посвятившего свое плавание 100-летию Соединенных Штатов. Третьи утверждают, что к 1898 году, в котором капитан Джошуа Слокам завершил первое кругосветное плавание (что первое – с этим никто не спорит), Северную Атлантику пересекли уже 12 мореплавателей-одиночек.

Так о чем можно говорить, не страшась ошибки? Что яхтсменов, в одиночку совершивших кругосветное плавание под парусами, меньше, чем людей, побывавших в космосе (таковых почти 600), и меньше, чем альпинистов, покорявших Эверест (таковых более 7,5 тысяч). Более осторожно – что дальнее одиночное плавание – это вызов, который в нашем мире принимает примерно один человек из десяти миллионов. И пусть последнее утверждение не подтверждено статистически, у нас нет данных, чтобы его опровергнуть. Да и не хочется.

Конечно, прибрежное плавание не сравнить с кругосветкой и яхтсменов дня сегодняшнего с мореплавателями дней минувших. Мишель Дежуайо, двукратный триумфатор Vendée Globe, уподоблял свою яхту в шторм стиральной машине в режиме «отжим». Участник той же гонки, но только что закончившегося сезона, Питер Хеерема по окончании ее сказал, что нескончаемые гулкие удары волн по корпусу лодки лишают человека сна и закручивают в узлы нервы. Все это так, и нынешние яхтсмены-экстремалы достойны всяческого уважения, но потому еще большего – те, кто вышел на старт первой гонки через Атлантику в 1960 году, их-то и было всего пятеро, и вот уж кто был сделан из крепкого материала и как следует прорезинен! Но ведь и они «стояли на плечах предшественников», всех тех, кто рассчитывал только на себя и порой – на Всевышнего, обращая к нему молитву всех моряков: «Помни, о Господи, судно мое так мало, а твое море так велико!»

Так пусть о причинах, что позвали в путь, сложностях, встретившихся на этом пути, о бедах и победах расскажут они сами – мореплаватели-одиночки. А модератором их рассказа, выражаясь современным языком, выступит американский яхтсмен Эндрю Эванс. Вот что он пишет в своей книге «Одиночное мореплавание под парусом»…

В путь!

У каждого могут быть свои мотивы, чтобы отправиться в небольшой соло-круиз. Однако этот тип плаваний далек от трепки штормом в открытом море с тремя рифами на гроте и 60-узловым ветром, старающимся поставить лодку на уши. Чтобы пойти на такое в одиночку, когда некому будет передать штурвал и некому будет даже дать уставшему рулевому чашку горячего кофе, надо иметь особенный стержень. Если такие мужчины или женщины не находили бы удовлетворение в парусных плаваниях, вероятно, они могли бы найти его, прыгая с парашютом со скал. Но стоит ли прилив адреналина риска погибнуть во время тяжелого шторма в арктических водах? Я не могу об этом судить, но могу сказать, что лучше почувствовать моменты налетающей опасности и выжить, чем вовсе никогда не ощущать такие моменты.

Роберт Мэнри: «Радостное чувство, охватывающее меня при виде безграничных просторов соленой воды, – это одна из главных причин, объясняющих мою любовь к путешествиям под парусами. Меня неотразимо притягивает чистый соленый вкус морского воздуха. Притягивает и страх, внушаемый гигантскими размерами океана – его безбрежностью и глубиной, призрачным присутствием всех известных и неизвестных кораблей и людей, мужчин и женщин, которых он нес на себе через столетия, и тайнами, скрытыми под временами спокойной, временами мятежной его поверхностью».

Хел Росс: «Я переношу долгие переходы хорошо, потому что люблю ходить под парусом. Я провожу многие часы в кокпите, наблюдая, как яхта скользит по воде. Она движется без напряжения, тихо, день за днем, в то время как вода мурлычит у борта, а невидимый ветер и белые паруса ведут яхту вперед. Я приветствую умиротворенность и простоту. Ходить под парусом – моя мечта, моя цель, все, что я хотел, и я втайне мечтаю, чтобы это путешествие никогда на кончалось. Солнце встает утром, поднимается высоко в полдень и опускается в синеву горизонта вечером. Дни проходят быстро, и я должен посмотреть в судовой журнал, чтобы определить, вторник сегодня или пятница».

Леонид Телига: «Мне хотелось доказать, что и среди славян есть достойные яхтсмены».

Минору Сайто: «Когда я финишировал в Иокагаме, то не сдержал эмоций и закричал: «Я жив». Многие поняли это неправильно, словно бы я уцелел каким-то чудом и, конечно же, безумно этому рад. На самом деле эти слова о другом. Я живу, пока хожу под парусами».

Без команды

Для меня ходить под парусом одному все равно что носить удобный костюм, а вот идти с командой – надеть тяжелые доспехи. Каждое движение придется просчитывать, сообщать остальным и только потом выполнять. Слишком много работы!

Это не важно, идешь ли ты вдвоем или командой из восьми человек. Ведь разница обусловлена не столько физическими силами и возможностями, сколько проблемами для разума и чувств, с которыми сталкивается одиночник. В наше время яхтсмены-кругосветчики выкладывают в сеть свое видео. Сравните кадры с борта яхт, на которых идут одиночники и экипажи. В первом случае мы видим уставших людей. Уставших и физически, и психически, и эмоционально. Когда мы видим экипажи яхт с полной командой или состоящие хотя бы из двух человек, что уже дает возможность отдыха, картина совершенно иная. Одиночные парусные гонки – единственный вид спорта, в котором до самого финиша нужно быть готовым ко всему и физически, и психологически, и эмоционально. Я прочитал много книг о плаваниях и великих гонках, но нигде не прочел о том, что, например, во время Volvo Ocean Race шкипер не выдержал и заплакал. Такого просто не бывает, когда на лодке идет экипаж.

Виктор Языков: «В гонках одиночек психологические нагрузки и без того на пределе, даже для опытного гонщика, но момент истины наступает, когда обстановка в гонке осложняется дополнительными трудностями. Стресс, нарастая, давит на психику, и, если спасительное решение не приходит вовремя, человек может сломаться».

Джон Риджуэй: «Я плакал каждый день. Что-то случилось со мной – я не мог расслабиться и вновь обрести уверенность, я утратил душевное равновесие... Впервые я чувствовал себя совершенно выбитым из колеи и ни на что не годным».

Эллен МакАртур: «Это было больше чем просто физическое изнеможение, мне было так плохо и больно, как никогда в жизни. Я сжала зубы, уронила голову на мокрый и холодный пол и заплакала. Плакала как ребенок до тех пор, пока не онемела от холода настолько, что боль притупилась. Дрожа от слабости, я кое-как забралась в каюту и заснула, свернувшись в клубок около двигателя, прямо в непромоканце».

Уединение и одиночество

Подумайте о том, часто ли в современном мире человек остается полностью наедине с собой. Речь, конечно, не о том, что кто-то в одиночестве читает книгу, в то время как члены семейства заняты своими делами в соседней комнате. И не о том, что кто-то одинок – ведь и для него возможности общения открыты, хотя бы с помощью электроники – телефона и компьютера. Быть в одиночестве, это значит рассчитывать только на себя, а не на то, что можно обратиться к кому-то за помощью. Можно подумать, что теперь, когда есть радио, сотовая и спутниковая связь, даже одиночник не настолько одинок – ведь он всегда может вызвать помощь. В «долгосрочной перспективе» это верно, но не работает в сотнях случаев, когда что-то пошло наперекосяк и ситуация должна быть исправлена немедленно. УКВ не поможет, если яхту швырнуло в брочинг и кокпит полон воды. Мобильный телефон в шторм не уведет от подветренного берега. SSB-радио не сумеет распутать спинакер. Яхтсмен-одиночник должен сознавать, что он отвечает сам за себя абсолютно, на 100 %. Только он сам будет выходить из любой возникшей ситуации, будь то просто запутавшийся линь или опасность, угрожающая жизни. Думаю, именно поэтому одиночников мало.

Чэй Блайт: «Мне казалось, что, кроме меня, здесь нет ни одной живой души, а иногда, что ее нет во всем мире».

Робин Нокс-Джонстон: «Единственным способом избавиться от депрессивного состояния, вызванного одиночеством, является, по возможности, более полная занятость повседневной текучкой».

Джошуа Слокам: «Чувство одиночества исчезало, когда начинало штормить и было много работы, но едва погода улучшалась, оно возвращалось, и я не мог от него избавиться. Меня предупреждали, что наедине с самим собой я могу разучиться говорить, поэтому я все время разговаривал. Ровно в полдень я провозглашал: «Восемь склянок!» Или, обращаясь к воображаемому рулевому, кричал из каюты: «Как на румбе?» Однако, не получив ответа, я еще болезненнее ощущал свое одиночество. Потом я вспомнил, что в детстве любил петь. Почему бы не взяться за старое, тем более что тут я никого не потревожу? Мои музыкальные способности никому пока не внушали чувства зависти, и здесь, в просторах Атлантики, можно было показать себя! Посмотрели бы вы, как выпрыгивали из воды дельфины, когда я, не щадя голоса, ублажал море и его обитателей».

Джессика Уотсон: «Больше трех месяцев я в море. Напишу-ка я список вещей, по которым я скучаю больше всего… В первую очередь я скучаю по друзьям и семье. Скучаю по возможности расслабиться, без постоянно преследующего чувства, что нужно быть готовой ко всему. Скучаю по спокойному сну – длинному, непрерывному, без всяких штормов. По прогулкам. И конечно, по свежей еде! Несмотря на то что у меня на борту – изобилие всяких продуктов, я периодически мечтаю о хрустящем салате и свежих фруктах. Мечтаю о чашке крепкого свежезаваренного кофе, в конце концов! Растворимый кофе с сухим молоком ни в какое сравнение не идет. Про горячую ванну даже говорить не буду. И вы не представляете, как я мечтаю о том, чтобы хоть кто-то разок помыл посуду вместо меня! Ах, да. Чуть про шоколад не забыла».

Бернар Муатесье: «Когда столько месяцев слушаешь пение ветра, когда так долго говоришь на языке бесконечности, страшно вдруг оказаться среди людей, слушать их бессмысленные славословия, без содержания и цели. Я вовсе не хочу сказать, что стал за это время лучше других. Я просто стал иным. То, что казалось раньше незначительным, приобрело для меня важность. Есть вещи, которые я был бы не в силах теперь переносить, и есть такие, без которых не смогу обходиться. Все приобрело несколько иные размеры, чем до отплытия. Когда погружаешься так глубоко в самого себя, когда так долго живешь пространством, уходящим далеко-далеко, дальше звезд, возвращаешься уже не с теми глазами. Больше полагаешься на чувства, чем на разум».

Бессонница

Существует ли другой вид спорта, где участники соревнуются в том, чтобы не спать? У одиночников граница между сном и бодрствованием часто оказывается размыта, даже если отдых кажется достаточным. При пробуждении возможно затруднение в различении реальности и предчувствий, элементов сновидений.

Большинство из нас способны в коротком плавании бодрствовать 24 часа и даже 36 часов подряд, но дальше... дальше сон необходим. Для начинающего одиночника спуститься в каюту уже проблема. Сном невозможно запастись впрок. В первую ночь спать мне не даст адреналин, к тому же так или иначе в это время я буду в районе с оживленным движением судов.

Но есть варианты… Эллен МакАртур спала урывками по 10–20 минут. За 94 дня гонки Vendée Globe 2000–2001 она спала в среднем пять с половиной часов в день, которые делились на девять промежутков дремоты. С точки зрения физиологии сна Эллен обычный человек. Необычно в ней другое – целеустремленность и дисциплина. У нее не было ни одного дня совсем без сна, а это может сказать о себе не каждый яхтсмен.

Джон МакГрегор: «Моряк-одиночка должен обладать хорошим здоровьем, ясным умом и любить море. Он должен отличаться проворностью, позволяющей следить за течением, ветром, волнами, картами и навигационными знаками, парусами, лоциями и компасом, а еще за проходящими судами, которые представляют для него самую большую опасность. При этом он еще должен есть и пить. Но не спать: моряк-одиночка никогда полностью не просыпается, потому что никогда крепко не спит»…

(Полностью материал опубликован в июльском номере Yacht Russia)