Сантьяго Ланге: «Парус – это моя жизнь»
Он вновь на дистанции – впервые после Олимпиады в Рио, где завоевал золотую медаль. А ведь через пару недель ему исполнится 56 лет. Удивительный человек, невероятный!
Сантьяго Ланге: «Парус – это моя жизнь»

Если вы внимательно следите за нашими новостями, то знаете, что великий аргентинец, лучший яхтсмен 2016-го по версии World Sailing Сантьяго Ланге в эти дни принимает участие в  чемпионате мира в классе Nacra17, который проходит во французском Ла-Гранд-Мотт. И выступает весьма успешно. Годы не властны над ним, болезни – тоже. И впрямь – невероятный. Из тех, с кого стоит брать пример.

Вот мы и решили вспомнить интервью, которое Ланге несколько месяцев назад дал нашему журналу. В высшей степени полезное чтение.

                                                    ХХХ

Аргентинский спортсмен Сантьяго Ланге на Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро в прошлом году стал самым возрастным (ему на тот момент было почти 55 лет) из олимпийских чемпионов. Это была уже шестая его Олимпиада – и первая золотая медаль. А до нее была масса других побед, включая четыре выигранных чемпионата мира (в классах Snipe и Tornado), серебряная медаль Панамериканских игр и множество иных наград. Но главное не это. Свою золотую медаль Сантьяго завоевал всего лишь через два года после того, как у него была обнаружена одна из самых страшных болезней, известных человечеству, и менее чем через год после того, как у него удалили легкое.

Беседовал Артур  Гроховский

Yacht Russia: Шестая ваша Олимпиада – и первая золотая медаль. Что вы почувствовали, когда поняли, что победили?

Сантьяго Ланге: Это было полное, абсолютное счастье. Слов не было. Это позже пришло осознание сделанного, появилось обычное мужское удовлетворение от хорошо сделанной работы. Полное удовлетворение. Вообще, я чувствовал себя героем какого-то голливудского фильма: последняя гонка и одно очко, которое решило все. Мы получили штраф, провалились в конец флота, потом выкарабкались наверх ровно настолько, сколько было нужно для золота. Нет, так не бывает! И еще забавный момент (не знаю, поймут ли эту шутку российские читатели): наверняка я был первым аргентинцем, которого поздравляли бразильцы! Потом, уже на пути домой, меня узнали в самолете, и командир корабля объявил мое имя по трансляции. Аплодировал весь лайнер. Это было что-то невероятное!

YR: Вы можете как-то сформулировать, почему победили, как смогли победить?

С.Л.: В таком сложном процессе, как участие в Олимпиаде, не может быть одного-единственного фактора, приводящего к успеху. Это всегда комплекс. Все сложилось и сработало: отличная команда и отличный тренер – мы ощущали себя деталями единого, хорошо отлаженного механизма; разумеется, важна поддержка близких людей; обязательное условие  – было много тяжелой подготовительной работы, каждый работал на износ; и, конечно же, я очень благодарен Сесилии, моей напарнице – после операции я был груб, агрессивен и зол, и она заслужила эту золотую медаль уже тем, что терпела и не бросила меня.

YR: Что было самым трудным на пути к этой олимпийской награде?

С.Л.: Время. Моим главным противником было время, его постоянно не хватало. Во-первых, новая для меня лодка – и я не только тренировался, я изучал этот снаряд, с управлением которого был незнаком; а еще пришлось позаботиться о новых коммуникационных навыках, ведь я впервые гонялся с женщиной-шкотовым. Во-вторых, это здоровье: диагноз мне был поставлен в марте 2015 года, а после операции нужно было стремительно набирать форму, на это тоже ушло немало времени.

YR: Как восстанавливались?

С.Л.: Сама операция (она прошла в сентябре 2016 года, было удалено 80 % левого легкого, пораженного одной из форм рака. – Прим. А.Г.) была недолгой, около восьми-девяти часов. Уже на следующий день я был на ногах и начал ходить. Пять дней спустя я выписался и стал нахаживать до шести километров в день. На десятый день мы с сыном сели на велосипеды (я очень люблю велоспорт), и за следующие двадцать дней я проехал почти полтысячи километров. Выйти под парусом я смог лишь в ноябре, спустя сорок один день после операции, но вплоть до мая или даже июня олимпийского года дышать еще было трудно. Хотя, если позволите добавить… В этой болезни был даже своего рода позитив.

YR: Даже так?! Трудно поверить…

С.Л.: Восстанавливаясь, я проводил очень много времени с Тео и Борха, теми двумя моими сыновьями, которые не ходят под парусом. Это очень сблизило нас. Это глубоко личная история, которую, разумеется, я не могу переносить на всех, но для меня, повторюсь, в этом был позитивный опыт. И да, мне было очень тяжело физически тренироваться и гоняться, но парадоксальным образом именно этот факт придал мне силы на олимпийской дистанции.

YR: Выступая на Олимпиаде, вы смогли оправиться от последствий тяжелой болезни. На ваш взгляд, можно ли рассматривать парус как некое универсальное средство от всех болезней, как об этом говорил сэр Френсис Чичестер? Он ведь страдал онкологическим заболеванием и утверждал, что это море его излечило.

С.Л.: Я был бы рад сказать нечто подобное, но… Давайте я сформулирую так: любой спорт заставляет тебя, с одной стороны, экономно расходовать силы, а с другой – выложиться, когда пришло время. В спорте мы постоянно боремся с самыми разными противниками, один сильнее другого. Спорт учит нас многому, и в том числе тому, как собраться с силами в нужный момент и победить. Безусловно, победой в борьбе с болезнью я в значительной мере обязан спорту, но все же не стал бы выделять именно парус как абсолютную панацею. Но вот чем точно я обязан парусу, так это ранней диагностике. Я очень много ездил по регатам в те дни и заметил, что стал быстро уставать. Это и помогло выявить болезнь. Ходи я, как большинство людей, в офис, вряд ли своевременно обратил бы внимание на проблемы со здоровьем. Хотя (пожимает плечами) кто знает, кто знает…

YR: Насколько важна для вас победа  – и на Олимпиаде, и вообще? Как вы относитесь к принципу «Важна не победа, а участие»?

С.Л.: Олимпийские игры помогают мне вспоминать мою жизнь с периодичностью в четыре года (смеется). Если же серьезно, то к этой Олимпиаде я подходил, скажем так, прагматически. Олимпийская медаль – это величайшее достижение, которое доступно спортсмену, и главной задачей было занять любое место выше четвертого. Две бронзовые медали у меня уже были, третья смотрелась бы логичной в этом комплекте. Две бронзы и одно серебро выглядели бы еще лучше. Вообще же… все относительно. Когда я был юным гонщиком, то мог позволить себе «просто участвовать». Со временем взгляды меняются, да и времени остается все меньше, поэтому сегодня я не вижу смысла выходить на дистанцию без задачи победить, как минимум – быть в призовой тройке.

YR: Золото Олимпиады у вас уже есть. Не собираетесь, часом, повесить румпель на гвоздь?

С.Л.: Кто, я? О нет! Я вполне серьезно подумываю о Токио.Что-то же должно помочь мне вспомнить очередные четыре года? (Улыбается.)

YR: Как и когда вы пришли в парусный спорт?

С.Л.: В парус я пришел довольно рано. Мой отец был отличным яхтсменом, на Олимпиаде 1952 года он был четвертым. Отец и отвел меня в яхт-клуб. Отец знал о парусе все, но ничего не навязывал, он только заставлял учиться, развивал самостоятельность.

YR: В свое время вы тренировались с тренером Владимиром Болотниковым. Почему вы выбрали именно его? Что вообще можете сказать об этом человеке?

С.Л.: О, это была особая история. Меня познакомили с ним почти случайно, он был эмигрантом, практически без денег, язык знал еще плохо, но активно его учил. У меня тогда тоже не было денег, и у нас составилась отличная компания (смеется). Он тогда очень переживал, что трудные времена в его стране не дают ему возможности нормально работать там, и все удивлялся, почему в Аргентине правительство не поддерживает парус в должном объеме. Он много сделал для парусного спорта в моей стране – тренировал не только меня, но еще и ребят из нашей паралимпийской команды. Он великолепно подходил нам именно как олимпийский тренер, как тренер сверхвысокого класса. Помимо сборной некоторые яхт-клубы Аргентины тоже многим ему обязаны. Так что об этом человеке – только хорошее. Увидите его, передавайте от меня привет.

YR: Ваши дети тоже занимаются парусным спортом – это было их собственное решение или вы настояли?

С.Л.: К сожалению, из моих четверых детей под парусом ходят только двое – Яго и Клаус, тоже олимпийцы. Это и есть ответ на вопрос, давил ли я на своих детей. Нет, я предоставил им возможность выбирать, и они выбрали. Хотя я, конечно же, как любой нормальный отец, надеюсь, что был для них образцом для подражания.

YR: А вообще, парусный спорт мешал, а может, и сейчас мешает обычной повседневной жизни?

С.Л.: Это настоящая проблема. Мешает, и мешает очень. Потому что Аргентина – это очень далеко, и перелеты, переезды с регаты на регату отнимают много времени. Трудно проводить с семьей столько времени, сколько хочется. Но есть и обратная сторона – каждая встреча с родными, каждая минута, проведенная вместе, становятся ценнее.

YR: Насколько популярен парус в вашей стране? Какие возможности для занятия парусом есть у молодежи в Аргентине?

С.Л.: О, мы более чем парусная страна. У нас масса парусных традиций, есть хорошо развитая яхтенная индустрия, много великих яхтенных конструкторов – мои соотечественники: Херманн Фрер, Хуан Куюмджан…

YR: Книга вашего конструктора Хуана Баадера «Разъездные, туристские и спортивные катера» была переведена в СССР еще лет сорок назад.

С.Л.: Вот видите!

YR: Вы и сами не только яхтсмен, но и яхтенный конструктор. На ваш взгляд, каковы самые важные изменения, произошедшие в парусном яхтостроении за последние 25 лет?

С.Л.: Крылья. Они изменили все. Рядом с ними ничего равного по значению поставить нельзя.

YR: Как полагаете, они войдут в повседневный парусный спорт или останутся уделом крутых профессионалов?

С.Л.: Cложно сказать. Пока крылатые яхты чересчур сложны (и даже опасны) для яхтсменов-любителей. Но опыт исторического развития любой техники говорит, что лишь немногие технические новинки не находят широкого применения, оставаясь доступными (или необходимыми) лишь специалистам.

YR: У вас есть возможность работать конструктором или парус поглотил вас целиком?

С.Л: Я работал с Херманном Фрером-старшим, работал и с Куюмджаном. Так что практический опыт у меня есть. В 1987 году я сконструировал «Оптимист» (не смейтесь), на котором семь раз был выигран Кубок мира – эту модель до сих пор строят в ряде стран, включая США. Но сегодня как конструктор я работаю больше для себя – строю семейный катер с гибридным приводом. Яхты, правда, рисую тоже, но это, скорее, своего рода одна из форм хобби.

YR: Есть ли еще какие-то увлечения помимо паруса?

С.Л.: Разумеется. Люблю теннис, серфинг и, как уже говорил, обожаю прогулки на велосипедах, особенно с детьми, и вообще быть с ними – одно из моих любимых занятий. Кроме того, в Аргентине очень популярно поло, так что я освоил и этот вид спорта тоже, и настолько хорошо, что даже стал тренером одной из команд.

YR: Так что же для вас парус – хобби, профессия, жизнь, что-то еще?

С.Л.: Жизнь! Тут даже и вопросов быть не может.

YR: Вы участвовали в Олимпийских играх. Гонялись в регатах Volvo Ocean Race. Принимали участие в 24-м Кубке «Америки». Какой вид парусного спорта, какой вид гонок привлекает вас больше всего?

С.Л.: Хороший вопрос. Я горд и счастлив тем, что могу все. А если раскладывать по полочкам, то скажу так: Volvo Race – это огромное приключение, и хотя сегодня это профессиональный спорт, но по-прежнему прежде всего приключение. Кубок «Америки»  – это бизнес, большой бизнес, мегабизнес. А Олимпийские игры – это нерв нашего спорта, это его сердце, и поэтому Олимпиада превыше всего.

YR: Что бы вы пожелали или посоветовали тем российским яхтсменам, которые мечтают об олимпийском спорте или о профессиональной карьере?

С.Л.: Это очень трудный путь, и это важно понимать с самого начала. Нужно много сил, много времени, много упорства, чтобы пройти по этой дороге. Вот это я и хотел бы пожелать каждому юноше, кто мечтает об олимпийской медали или месте в кокпите гоночного 70-футовика: сил и упорства.

YR: Сейчас вы сотрудничаете с кубковой командой Artemis. В чем заключается ваша роль?

С.Л.: У меня лишь частичная занятость в команде, главная цель моего привлечения в нее – свежий взгляд со стороны. В экипаже я исполняю роль «свободного художника». Я не тренер, не наставник, не инженер, не рулевой, не гриндер. Я миноискатель, ищу проблемы и «узкие места». Фактически моя роль сводится к тому, чтобы выяснять, что и почему у команды идет не так. Я ищу и предлагаю варианты того, что можно изменить для улучшения результатов – от способов взаимодействия и коммуникации на борту до техники и тактики. Это интересная задача, новая для меня. Тут помогают и мой парусный опыт, и мои конструкторские навыки.

YR: Кто выиграет 35-й Кубок «Америки»?

С.Л.: Artemis!!!

Сантьяго Ланге

Родился в Аргентине в 1961 году. Окончил Саутгемптонский университет по специальности инженер-судостроитель. Принимал участие в шести Олимпиадах: 1988, 1996, 2000, 2004, 2008 и 2016 годов. Завоевал две бронзовые медали в классе Tornado (2004, 2008), золотую медаль в классе Nacra 17 в 2016 году. Постоянно выступает за клуб Club Náutico San Isidro. Трижды становился чемпионом мира в классе Snipe (1985, 1993, 1995), в 2004 году выиграл чемпионат мира в классе Tornado. В 1987 (Snipe) и 2006 годах (Tornado) завоевывал серебро чемпионатов мира, в 2003 году – бронзу (Tornado). В 1985 году стал чемпионом Южной Америки, в 1987 году был вторым на Панамериканских играх. В 2016 году World Sailing назвала Сантьяго Ланге «Яхтсменом года».

20 мая 2017 года Сантьяго Ланге был назван лауреатом почетной премии имени Магнуса Ольссона, которая учреждена в честь шестикратного участника регаты VOR, знаменитого «Магни». Сантьяго получил ее, как двукратный участник регаты VOR, человек непреклонной силы воли, один из выдающихся яхтсменов мира.