– Это даже не путешествие, – заявил Паганель.
– А что же это такое? – спросила Элен.
– Да просто поездка.

Жюль Верн. Дети капитана Гранта

Текст Сергея Борисова, журнальный вариант

Урок навигации

Сколько Джон себя помнил, ему всегда снилось море – то тихое, то бурное, то обещающее покой, то грозящее гибелью.

…Черные тучи укрыли небо. Паруса вспыхнули алым. Волны вскипели кружевными воротниками. Ветер рвал снасти и свистел диким посвистом. Было так страшно, что Джон спрятал лицо в соленые от брызг и слез ладони. И закричал от ужаса.

– Тише, тише.

Он открыл глаза. Над ним склонилась мать. Из темноты появилось лицо отца.

– Тихо, Джон.

Он затряс головой, отгоняя кошмар. Но от кошмара наяву так просто было не отделаться. По стеклу крошечного оконца пробегали зеленоватые всполохи. Это часовые лениво шарили лучом прожектора по баракам с интернированными.

– Ты помнишь, Джонни, маяк в Кейптауне? Правда, похоже?

– Совсем не похоже, мама. Тогда было красиво.

Мать всхлипнула.

– Да, красиво было, – согласился отец, присаживаясь на край постели. – Думаю, заснуть тебе сейчас не удастся. Тогда давай займемся повторением. Итак, секстант – это…

Джон дал определение, и отец удовлетворенно кивнул. Потом задал еще несколько вопросов. И получил правильные ответы. Что ж, для 12 лет все очень и очень неплохо. Пожалуй, пора от азов навигации переходить к деталям. Правда, еще неизвестно, когда сыну пригодятся эти знания. И пригодятся ли вообще. Потому что никто не знает, доживут ли они до конца этого безумия, этой проклятой войны! Господи, за что им такое наказание? Чем прогневили Тебя?

Джон Газуэлл не терзался вопросами. Он уже спал и снова видел во сне море. Спокойное, мирное. Видел себя на борту их яхты с трогательным названием «Наш мальчик». Видел, как поднимается над морем Столовая гора, а небо над Кейптауном озаряется праздничным светом маяка. Ему снилось его прошлое…

Дела семейные

До рождения сына мистер Газуэлл успел побродить по свету. Потомственный рыбак из Гримсби, он еще подростком уходил на баркасе под красными парусами в Северное море. Наравне со взрослыми он тянул сети и рифил в шторм паруса. Так бы и остался он в родном городке, навсегда связав себя с сельдяным промыслом, если бы к 18 годам не овладела им страсть к перемене мест. Он покинул Англию и отправился на Аляску, где мыл золото, но не разбогател. Потом был ловцом жемчуга в Южных морях, и опять без особого успеха. И только когда вернулся на родину, ему повезло. Нет, он не стал состоятельным человеком, зато встретил девушку, которая пошла с ним под венец и родила ему сына. Став главой семьи, он попытался, что называется, пустить корни, выбрав для этого Нормандские острова.

На острове Джерси они счастливо прожили несколько лет. Газуэлл-младший был здоровым крепким ребенком. Газуэлл-старший работал в порту. Его супруга оказалась заботливой матерью и умелой хозяйкой. Казалось бы, живи и радуйся. Но миссис Газуэлл, уроженка Южной Африки, грустила по залитому солнцем Кейптауну. А мистер Газуэлл тосковал по морским просторам. Что же касается Джонни Газуэлла, его мнение тогда никого не интересовало.

Они благополучно достигли Кейптауна, где провели несколько месяцев и, полностью удовлетворенные жизнью, вернулись на Джерси. Там они часто выходили в море на своей яхте, и мистер Газуэлл порой подмигивал жене:

– А что, старушка, не махнуть ли нам вокруг света?

Миссис Газуэлл такие планы изрядно пугали, и она всячески отговаривала мужа от подобного безрассудства. Потом она пожалела об этом. Если бы она не упрямилась, если бы согласилась, к началу войны они были бы далеко от Европы и не узнали, что это такое – немецкая оккупация.

Фашисты высадились на Джерси в мае 1940 года, и первое время не слишком зверствовали. Ситуация изменилась к 1942 году. Большинство жителей острова были отправлены в Германию в лагерь для интернированных. Не избежали этой участи и мистер Газуэлл с женой и сыном.

Их освободили только в мае 1945 года.

Свой путь

На Джерси они не вернулись. Все разорено, работы нет, что там делать? Миссис Газуэлл написала своим родственникам, и те радушно согласились принять их у себя. По большому счету Южная Африка не худшее место на земле, рассудил мистер Газуэлл, и семья отправилась в Наталь.

Пора было определяться и Джону. Он выбрал профессию столяра и постигал ее премудрости целых пять лет. Почему так долго? Потому что занятиям активно мешали его спортивные успехи. Джон показывал отличные результаты в велогонках и одно время даже подумывал, не стать ли ему профессиональным гонщиком. Он переехал в Англию, где попытался выстроить спортивную карьеру, но из этого ничего не вышло.

В 22 года это еще не поражение, это всего лишь неудача, заминка. Именно так Джон Газуэлл к этому и отнесся. К тому же, признаться, ходить под парусами ему нравилось куда больше, чем горбиться над рулем велосипеда.

«Ты рассказывал, что в Канаде всегда есть спрос на лесорубов, – писал он отцу. – Ну так я еду в Канаду!»

Джон поселился в Виктории, столице провинции Британская Колумбия. Оказалось, спрос на плотников в этих краях превышает потребность в лесорубах, а уж на столяров тем более. Платили хорошо, и уже через год Джон понял, что может приступить к реализации своей сокровенной мечты, о которой он никому до того даже не обмолвился. Чтобы не сглазить. Об этом он разговаривал только с самим собой, а еще… с духом капитана Восса.

Джон часто отправлялся в Тандерберд-Парк, где был выставлен «Тиликум», на котором капитан Восс совершил кругосветное плавание. О нет, Джон не собирался ходить на такой посудине! Время индейских пирог, кое-как приспособленных для океанских плаваний, кануло в прошлое. С духом прославленного мореплавателя Джон советовался, как не ошибиться в выборе маршрута, ведь он намерен плыть в одиночку, и как определить, истинна ли его цель, а может, это ребячество, самообман. Джон готов был поклясться, что как-то он и впрямь услышал хриплый голос капитана Восса: «Решил – делай. И делай хорошо».

Итак, ему нужна яхта. Какая?

На заре одиночных рейсов моряки обычно выбирали небольшие лодки типа дори. После Первой мировой войны им на смену пришли яхты весьма внушительных размеров. Но разве длина яхты, ее ширина и осадка сами по себе гарантируют безопасность плавания? Конечно, нет. А ведь на дворе 1954 год, появились новые материалы, новые технологии, сегодня конструкторам вполне по силам создать небольшое, а значит, недорогое, но при этом мореходное суденышко. Джон навел справки и счел, что лучше всего с задачей справится англичанин Лаурент Джайлз, уже спроектировавший несколько яхт для дальних океанских походов.

Как советовал капитан Восс? «Решил – делай». И Джон написал письмо Джайлзу. В нем он изложил свою просьбу, сразу предупредив, что не сможет предложить достойную оплату труда конструктора. Тем не менее Джайлз ответил согласием, пояснив, что в данном случае его больше интересует сложность проблемы, а не ее финансовая составляющая.

Прошло совсем немного времени, и вот уже готовы чертежи, можно приступать к работе. Разумеется, строил яхту Джон сам, и не только из заботы об экономии, просто он был уверен, что справится с этим лучше кого бы то ни было. К тому же…

– Меня не покидает ощущение, что строительство судна – это священнодействие, – скажет Газуэлл много позже. – Это похоже на сотворение живого существа. Мне кажется, что каждое судно наделено душой и своим, особенным характером. Он не был жадным человеком, вовсе нет, но делить с кем-то эту радость творчества, счастье сотворения, Джон не хотел. С какой стати?

Работал он быстро, и в августе 1954 года «Трекка», такое имя получила яхта, была готова к спуску на воду. Ее длина составила 6,15 м, длина по ватерлинии – 5,55 м, ширина – 1,95 м, осадка – 1,35 м, вес грушевидного фальшкиля – около 300 кг. Объемистый корпус с высокими крутыми бортами позволил сделать яхту достаточно комфортабельной: в носовой части располагались две койки, за ними – стол для прокладки курса, здесь же находился небольшой камбуз с примусом.

В книге Джона Газуэлла «На «Трекке» вокруг света» есть такое признание:

«Я поднял новенькие, с иголочки, паруса и почувствовал, как напрягся у меня в руке румпель. Это было незабываемое ощущение».

Теперь Джон ни от кого не таился, да и мыслимо ли это, когда яхта, вот она, уже «обкатанная», только и ждет, когда 25-летний капитан выведет ее в Тихий океан.

В субботу, 10 сентября, все было готово к отплытию.

«Проводить меня на причал возле Рыбачьего дока пришло несколько близких друзей, – вспоминал Газуэлл. – Наконец швартовы отданы, «Трекка» стала набирать ход. С берега доносилось: «Счастливого плавания, «Трекка»! Не забывай писать, Джон!» Минута была грустная, когда-то мы еще встретимся?.. Словно поняв, каково мне сейчас, «Трекка» стремительно рванула вперед, унося меня от причала, где стояла горстка людей. Вскоре мы миновали волнолом и вышли в открытое море».

От острова Ванкувер яхте предстояло идти к Сан-Франциско. Этот 1000-мильный этап Джон рассматривал как пробный, как тренировочный. Планы у него были куда грандиознее. Он хотел обойти вокруг света!

Парень не промах

На всем пути ни одного стоящего шторма! Так, чтобы душа в пятки. И все же Газуэлл пришел к выводу, что ему несказанно повезло. «Трекка» показала себя прекрасным судном, готовым нести паруса даже в самую свежую погоду. Убедился яхтсмен и в том, что замысел Лаурента Джайлза полностью оправдался: яхта приводилась к ветру без всякого усилия, словно сама собой, и ее капитану вовсе не обязательно было постоянно находиться при румпеле.

В Сан-Франциско Газуэлл познакомился с Майлзом и Верил Смитон и их дочерью Клио. Те путешествовали на 46-футовом кече «Цзу-Хань» и теперь готовились отплыть к Гавайским островам.

– Может, пойдем вместе? – подначивал капитана «Трекки» Майлз Смитон. – Да не тушуйся, Джон. Даю тебе неделю форы!

Гоняться, соревноваться… Хлопотно это. С другой стороны, он же все равно собирался идти на Гавайи.

– Договорились!

Они скрепили договор рукопожатием.

26 сентября 1955 года «Трекка» покинула Сан-Франциско, а 4 ноября уже была в Гонолулу. «Цзу Хань» не удалось отыграть неделю форы, она пришла лишь через несколько дней. Конечно, объяснялось это прежде всего тем, что «Трекку» большую часть пути сопровождал свежий ветер, а кеч Смитонов перебивался с маловетрия на штиль. Но все равно Джону было приятно, что он безуспешно пытался скрыть, когда встретился со Смитонами.

– Мы особо и не торопились, – заявил Майлз.

– Не верь ему, Джон, – рассмеялась Верил. – Он себе все губы искусал.

Майлз не выдержал и тоже расхохотался.

Они веселились, хотя вообще-то Смитонам было не до смеха. Мачта «Цзу-Хань» оказалась тронута «сухой гнилью». На это Джон сказал, что готов задержаться на Гавайях и изготовить для них новую мачту. Он же плотник!

Друзья и дальше решили придерживаться одного маршрута, что вовсе не означало, что отныне «Трекка» и «Цзу-Хань» будут идти борт о борт.

Путь к Новой Зеландии для Газуэлла пролегал мимо атолла Фаннинг и островов Самоа. Зайдя на остров Уполо, он поднялся на вершину горы, возвышающейся над городом Апиа, чтобы почтить память погребенного там Роберта Луиса Стивенсона. Затем Джон пошел на юго-запад, к Вавау, северной группе островов Тонга. В новозеландский порт Рассел он прибыл 30 мая 1956 года – и вновь на сутки раньше «Цзу-Хань», но на сей раз это точно была случайность. Хотя…

Далее их пути расходились: Газуэлл собирался через Торресов пролив выйти в Индийский океан, а Смитонам предстояло обогнуть мыс Горн и выйти в океан Атлантический. От былого бодрячества Майлза Смитона не осталось и следа. Джон видел, что друг боится, но и отступить не может, считая, что это будет не по-мужски. И тогда он сказал:

– Давайте я пойду с вами. А «Трекка» подождет меня здесь. Я ведь никуда не спешу.

Разрушения, как говорят врачи, были «несовместимыми с жизнью»: мачты снесены, рубка разбита, разбита и рация, руль заклинило, из палубы торчит щепа, в каюте по колено воды. Но те же мачты, что на обрывках такелажа болтались у борта яхты, стали своеобразным плавучим якорем и помогли «Цзу-Хань» не одолеть, конечно же, нет, пережить шторм.

Если бы не Джон, если бы не его умения и его хладнокровие, Смитоны, возможно, и не справились бы с бедой. Газуэлл залатал дыры в палубе, установил гик вместо мачты, из обрывков грота соорудил трисель. Фактически он стал капитаном «Цзу-Хань», и это его заслуга, что кеч смог дойти до порта Коронель в чилийской провинции Консепсьон.

Смитоны занялись ремонтом яхты. Они не отказались от идеи обогнуть мыс Горн, однако вторая попытка в декабре 1957 года тоже провалилась. Лишь 11 лет спустя Майлз Смитон прошел заветным маршрутом, но… с востока на запад. Его упорство было отмечено медалью «Голубая вода», которую Крейсерский клуб Америки вручает яхтсменам за выдающиеся достижения.

Что же касается Газуэлла, то, расставшись со Смитонами, он собирался вернуться в Новую Зеландию к «Трекке», но сыновний долг позвал его в Южную Африку.

Дорога дальняя

После смерти мужа миссис Газуэлл стала не мила ей солнечная родина, и она подумала: не вернуться ли на туманный Джерси? Своими планами миссис Газуэлл поделилась с сыном, и тот взвалил на себя все хлопоты: продажу дома в Натале, организацию переезда… На Джерси он помог матери устроиться у старых друзей и лишь после этого сел на пароход, шедший из Лондона в Сидней. Дождаться прямого рейса на Новую Зеландию не хватило терпения.

Попасть из Австралии в новозеландский Окленд оказалось проще простого, а там до Рассела было всего ничего. В порту Рассела его встретили друзья – братья Френсис и Милль Арлидж. Это на их попечении полтора года находилась «Трекка».

– Ну, пошли, Джон, – сказал Милль. – Я бы предложил тебе поесть, отдохнуть с дороги, но ты ведь все равно не успокоишься, пока не увидишь свою красотку.

Газуэлл рассмеялся:

– Если ты о «Трекке», то попал в самую точку. Пошли – и побыстрее!

Скоро они были у большого сарая на задворках порта. Френсис Арлидж отомкнул замок. Милль потянул на себя створку двери. Солнечные лучи пронзили полумрак. Джон увидел на кильблоках «Трекку» и почувствовал, что сейчас заплачет, ну прямо как девчонка. Но Джон Газуэлл был моряком и сыном моряка, он сдержался.

Его планы оставались прежними: Тасманово море, Торресов пролив, Южная Африка, затем… Дальше Джон не загадывал.

На острове Миддл, куда Газуэлл завернул, чтобы пополнить запасы продовольствия, Джон познакомился с англичанином Норманом Янгом. И услышал от него много нелестных слов о штормах, бушующих под Рождество у южной оконечности Африки.

– Там сталкиваются течения, а ветер меняет направление по сто раз на дню. Волны там не столько высокие или крутые, сколько бестолковые. Такая толчея, что ум за разум заходит, а желудки выворачивает даже у самых опытных мореходов.

Норман Янг знал, о чем говорил. Он уже огибал мыс Доброй Надежды и собирался сделать это еще раз на шлюпе «Диана» в компании с тремя приятелями.

– Значит, нужно поспешить и добраться до места раньше, чем начнется эта рождественская чертовщина, – сказал Джон.

– В одиночку это непросто, – покачал головой Янг.

– Наверняка, – согласился Газуэлл. – Но лучше попробовать, чем сидеть в каком-нибудь порту сложа руки и дожидаться конца сезона циклонов. Надо успеть!

И он успел. «Трекка» преодолела Большой Барьерный риф, миновала Арафурское море. Две тысячи миль от Кокосовых островов до острова Родригес Газуэлл прошел за 18 дней! Потом за кормой «Трекки» остался Маврикий. Наконец, «глотая» за сутки по 155 миль, яхта подошла к берегам Африки. 2 декабря Джон ошвартовался в Дурбане.

Здесь Газуэлл встретил Рождество. С новым выходом в море он решил обождать. Рассказы об опасностях, в это время года подстерегающих яхтсменов у мыса Игольного, своими кошмарными подробностями не уступали тем, которыми пичкал его Норман Янг. Однако своей нерешительности Джон мог не стесняться. В тяжких раздумьях пребывали капитаны еще четырех яхт, направлявшихся в Кейптаун. Все только оглядывались друг на друга: кто рискнет первым? И до бесконечности судили-рядили, как лучше идти: взять мористее или, напротив, прижаться к берегу.

Из Дурбана Газузлл вышел 15 января 1959 года. Погода поначалу благоволила ему. При легком восточном ветре и попутном течении он прошел 100 миль, держась в 30 милях от берега. Ночью ветер переменился на встречный и начал быстро крепчать. Волны становились все круче. Газуэлл убрал паруса и положил «Трекку» в дрейф. Однако сила течения была такова, что за сутки он все равно продвинулся вперед на полсотни миль!

Кейптаун был уже совсем близко, когда…

«Я заметил, – писал в своей книге Джон Газуэлл, – что на Столовой горе появилась белая «скатерть» – верный признак зюйд-оста, но здесь, под прикрытием мыса Си-Пойнт, я чувствовал себя в безопасности. «Трекка» вела себя примерно, и я уже видел маяк на волноломе кейптаунской гавани. Ночной город был великолепен. Вверх по склонам горы карабкались огни домов, уличных фонарей, метались яркие пятна автомобильных фар. Зрелище это производило на меня особенное впечатление, наверное, еще и потому, что я находился в приподнятом настроении. Еще бы, я же был победителем «мыса бурь»! И тут страшный удар обрушился на яхту. «Трекка» содрогнулась, накренилась… В ужасе я подумал, что ее протаранил кит. Но это был ветер! Я ждал, что еще минута-другая, и шквал пронесется, оставив меня и «Трекку» в покое, но ветер и не думал ослабевать. Яхта совсем легла на борт. Я ползком добрался до грота и спустил его. «Трекка» почувствовала себя уверенней, а с ней и я. С одним стакселем и бизанью я пошел в лавировку, правя на вход в гавань, до которой оставалось меньше мили».

В Кейптауне Газуэлл пополнил запасы и отправился дальше. Около полудня 2 марта показались отвесные утесы острова Святой Елены. Небо было затянуто облаками. Волны были грязно-серыми. Кружева пены напоминали накипь в кастрюле.

– Слушай, «Трекка», – сказал Джон, привычно обращаясь к своей яхте как к живому существу. – Ох, и не завидую я Наполеону Бонапарту. Мало того что проиграл Ватерлоо, так еще и угодил в такую дыру. Да тут от тоски помереть можно!

В отличие от низложенного императора Франции, умирать в этих неприветливых краях Джон Газуэлл не собирался. Вместо этого он пошел на северо-запад и неделю спустя достиг острова Вознесения.

«Забавно, это действительно забавно, – отмечает он в своей книге. – Если на острове Святой Елены только и говорили, что о стародавних временах, и гадали, сам ли умер Наполеон или ему в этом помогли, то на Вознесении все обсуждали результаты последних испытаний крылатой ракеты «Снарк», а также достоинства и недостатки реактивных двигателей. Я словно побывал в двух разных мирах и не скажу, что оба мне понравились».

15 марта Газуэлл покинул остров Вознесения и направил «Трекку» к берегам Америки. Ему предстояло пройти 3000 миль, и поначалу Джону казалось, что он одолеет это расстояние за рекордное время. Увы, пассаты, долго баловавшие моряка своим вниманием, в конце концов угомонились. Наступило полное безветрие. 30 марта, еле-еле двигаясь в заданном направлении, «Трекка» пересекла экватор.

Между тем слышимость радиостанций, расположенных на островах Вест-Индии, становилась все лучше. 20 апреля, когда истекали 87-е сутки плавания, Джон увидел маяк, установленный на мысе Рэгтид-Пойнт, восточной оконечности Барбадоса.

На острове яхтсмен провел неделю, причем три дня из семи объяснялся с местными властями, почему на «Трекке» не был поднят желтый карантинный флаг.

– Потому что из живности на борту только я, – устало отвечал он.

– А помимо? – щурились чиновники с самым подозрительным видом.

Джон еле сдерживался, чтобы не закричать: «Никого – помимо. А я, хвала Господу, здоров. Чего и вам желаю!»

Чиновники оказались глухи к юмору, иронии и сарказму. И вообще, казалось, их заботит только одно: как бы побыстрее выдворить непрошеного гостя с Барбадоса. Такое отношение к себе Джон расценил как в высшей степени оскорбительное и не стал задерживаться на «острове плантаторов» дольше необходимого.

Он направился в Панаму и через две недели, 12 мая, прибыл в Колон. Панамский канал Газуэлл преодолел, прижавшись к пароходу-банановозу, предусмотрительно вывесив с борта автомобильные покрышки вместо кранцев.

Последний отрезок пути – 5400 миль от Бальбоа до Гавайских островов, – «Трекка» преодолела за 62 дня со средним суточным переходом 175 миль. Для яхты таких размеров это было впечатляющим достижением. А если бы не шторм на подходе к Гонолулу, из-за которого Газуэлл потерял много времени, результат и вовсе был бы рекордным.

Вот финальные страницы из книги Джона Газуэлла «На «Трекке» вокруг света»: «Два месяца я был в море. 20 июля я начал вглядываться в даль: вот-вот должна была показаться Мауна-Кеа, гора высотой 4000 метров. До островов оставалось миль 60, но, если бы видимость была хорошей, я бы уже увидел ее… Ночью произошло знаменательное событие. Я отпраздновал его, открыв банку с рождественским пудингом, купленную еще в Австралии. «Трекка» пересекла свою линию курса… четырехлетней давности! Кругосветное путешествие было завершено! На следующее утро, высунувшись из люка, я увидел подернутые туманом очертания острова Мауи. Двигаясь вдоль его северного берега, я жадно разглядывал зеленые склоны, сбегавшие к кромке воды. Потом я миновал Кахулуи, где когда-то выстругал мачту для «Цзу-Хань». К вечеру, освещенный лучами заката, из моря поднялся остров Молокаи. Всю ночь я провел на руле. Какое же это чудесное ощущение – снова быть в знакомых водах! Утром до Гонолулу оставалось миль пятьдесят. Яхта резво бежала под спинакером, и часа два спустя стали видны горы острова Оаху. Открылся маяк на мысе Макапуу. К вечеру мы с «Треккой» обогнули мыс Даймонд-Хед и оказались у входа в гавань Алаваи. Ветер едва дышал. Я вошел в док. Какие-то парни на пирсе приняли швартовы. Я поблагодарил их и стал ждать портовых властей. Море научило меня этому искусству – терпеть и ждать. Но все же, по правде сказать, переход мой явно затянулся».

Что дальше?

В 1960 году Джон Газуэлл женился. Но с тем, чтобы остепениться… С этим были проблемы. Впрочем, Джон и не хотел становиться солидным, а значит, скучным до зубовного скрежета. Он предпочитал оставаться прежним – легким на подъем, смешливым, немного легкомысленным.

Вообще, надо отметить, десятый «одиночка», совершивший кругосветное плавание под парусами, сильно отличался от своих предшественников. В нем не было основательности Джошуа Слокама, нелюдимости Гарри Пиджена, ему была неведома мания величия, которая порой овладевала Аленом Жербо. Он всегда был жизнерадостен, легко сходился с людьми, которых подкупала его открытость, а если в том возникала нужда, искреннее желание помочь.

Все эти, несомненно, замечательные человеческие качества восхищали Морин, которая стала спутницей Джона и в жизни, и в море. Свадебным путешествием молодоженов стал рейс от берегов Канады до полюбившихся Газуэллу островов Гавайского архипелага. Оттуда они направились в Лос-Анджелес. Там...

«Трекка» была продана, потому что Газуэлл решил обзавестись новым судном, столь же мореходным, но больших размеров. А как иначе, ведь ожидалось пополнение семейства!

Свое «Сокровище» Газуэлл построил в Англии, и в 1965 году семья – папа, мама и двое близнецов, Джон и Джеймс, – отправилась в Австралию. Мальчикам как раз исполнилось три года, то есть им было столько же, сколько и самому Газуэллу, когда он ушел в свое первое океанское плавание. А еще говорят, что история не повторяется! Нет, если очень захотеть, то можно дважды войти в ту же реку, пусть даже воды ее будут чуть другими…

Из Австралии, куда семья добралась без особых приключений, не говоря уж о злоключениях, они перебрались в Новую Зеландию. Здесь Джон возглавил небольшую верфь. Однако вскоре ему поступило заманчивое предложение с Гавайских островов: построить несколько яхт, аналогичных «Сокровищу». Долго не раздумывая, Газуэлл свернул бизнес и отправился в Гонолулу – своим ходом, естественно.

Прошло несколько лет. Джон по-прежнему строил яхты и бороздил на своем «Сокровище» моря-океаны. Между тем брак его трещал по швам. Время меняет людей, изменило оно и Морин. После скитаний и странствий ей вдруг захотелось обрести настоящий дом, что с таким перекати-полем, как Джон, было попросту невозможно. В итоге казавшийся идеальным брак в 1976 году закончился разводом.

Три года спустя Джон Газуэлл встретил Дороти, молодую вдову с двумя маленькими сыновьями – Стивеном и Джонатаном. Встретил, влюбился, как подросток, и сделал предложение. Дороти ответила согласием, и уже вчетвером они уехали в Бразилию, где Газуэлл должен был построить для тамошнего клиента большой деревянный кеч.

Так они и жили: Джон строил яхты – то на Фиджи, то на Маршалловых островах, то в Сиэтле – и, конечно же, ходил на своем «Сокровище», а иногда на «Долли» – увеличенной копии «Трекки», которую он построил специально для Дороти.

И как говорили другие участники этого состязания, пусть его яхта не была самой быстрой, зато она была самой красивой, а сам 72-летний Джон Газуэлл хоть и не стал первым, но он был лучшим.

И только попробуйте оспорить это!

Досье

Джон Газуэлл родился в Саутгемптоне в 1930 г. Детство провел на острове Джерси и в лагере для интернированных в Германии. Потом жил в Южной Африке, Англии, Канаде. В 1959 г. Общество имени Джошуа Слокама официально назвало его десятым моряком, совершившим в одиночку кругосветное плавание под парусами, и вручило специальный диплом. В 1960 г. Джон Газуэлл был награжден медалью «Голубая вода». В последующие годы совершил несколько дальних плаваний, причем неизменно на построенных им самим яхтах. Ныне Джон Газуэлл является признанным авторитетом в области деревянного судостроения, часто выступает с докладами, является официальным консультантом дизайнерского бюро Брюса Фарра. Живет с женой Дороти в городке Поулсбо, недалеко от Сиэтла, штат Вашингтон. Когда не в море…

Опубликовано в Yacht Russia №36 (11 - 2011)