Текст Сергея Борисова

Капитан наш, Сан Саныч, коллекционером не был. Единственное, что он собирал неустанно, это разные истории, любопытные факты, которыми он потчевал нас, своих подопечных, или, как он выражался, «подрульных». А еще Сан Саныч курил трубку. А также сигареты, самокрутки, раз ему даже перепала сигара, привезенная знакомым матросом из дружественной Кубы. Вот тогда-то мы и узнали, что ошибались насчет отрицательного отношения нашего капитана к коллекционированию.

Впрочем, строго говоря, он не коллекционировал, он – хранил. И где хранил, в чем! Стояла у него на штурманском столике коробка с замочком, вычурная, с завитками. Что в ней, для чего она изначально была предназначена, мы не знали, а пустых вопросов Сан Санный не любил.

Помню тот вечер, на Онежском озере это было. Бросили якорь, поужинали, собрались в кокпите – закат проводить, по сигаретке выкурить. Сан Саныч нас всегда наставлял:

- Не можешь не курить - кури. Но помни, как я помню: во время заправки топливом курить нельзя, при установке газового баллона под плитку тем более, и лежа в койке курить нельзя, да и вообще, в каюте. Вообще, да будет вам известно, в прежние времена, ну до революции, на больших яхтах хозяева матросам разрешали курить только на баке. На ют и в копит хозяйский им не то что с папиросой, вообще без особой надобности являться не дозволялось.

- А на берегу как, разрешается? – спросил кто-то с иронией.

- Там - пожалуйста. Но если я тебя увижу с сигаретой, когда ты с эпоксидкой по корпусу работаешь, спишу на берег навечно. Понял?

Скоро солнце упало в озеро, сигареты были выкурены, и лишь наш капитан сосредоточенно попыхивал своей «гаваной». Но и кубинские сигары не вечны, особенно когда их «бычкуют» с прицелом на завтрашний день. Оказалось, однако, не для этого Сан Саныч сигары затушил, одну треть оставив.

Он спустился в каюту, а когда вернулся в кокпит, в руках его была та самая коробка. Откуда-то появился и крошечный ключик, которым кэп начал ковыряться в замке коробки. Поняв, что надо объясниться, сказал:

- Это, ребятки, не просто ящик, это хьюмидор.

- Я его с войны храню. Мне его в Мурманске английский моряк подарил. Я ему кисет вышитый, а он мне – хьюмидор. Ящик для сигар это. Видите, снаружи шпоном отделан, и внутри тоже – кедровым. Это традиция такая. Говорят, кедровый шпон определенную влажность поддерживает, чтобы сигары не пересохли или, напротив, не стали волглыми.

- Так у вас там что, сигары?

Замочек щелкнул, крышка открылась… Сигар в хьюмидоре не было. Не считая одного окурка, истлевшего до пояска-склейки, на котором название указывается.

В коробке лежали разглаженные пустые пачки от папирос и сигарет. Как чуть позже выяснилось, все они были… «парусными». Ну, не все, еще «морскими» и «речными».

Тут-то и вспомнил каждый из нас, «подрульных», о страсти Сан Саныча к папиросам и сигаретам соответствующей тематики. Кто из нас где оказывался, всегда по табачным киоскам глазами бегал: не ли чего кэпу в презент? А если находилось, то покупалось, привозилось и вручалось. Кэп аж расцветал! И курил у румпеля свои «парусные», шик-то какой!

Сверху в коробке лежала пачка сигарет «Идел» с белым корабликом на этикетке Да это же я, когда в Казани был, купил Сан Санычу в подарок. И еще сигареты «Итиль» купил – тоже бело-синие и тоже с корабликом.

- Можно посмотреть?

Я стал перебирать пачки. И здесь надо сказать вот о чем. В СССР курили много. В том числе мы, «подрульные», вчерашние студенты. В том числе в годы нашего пребывания под началом Сан Саныча на его «Фаготе», то есть в годы махрового застоя. Хотя мы тогда и не подозревали, что живем в «застое» и скоро все так изменится, что мы «Кэмел» и «Кент» начнем курить, а что такое «Дойна» и «Пегас» напрочь забудем.

Курили мы, если по совести, всякую дрянь, хотя о том
не подозревали, поскольку других сигарет толком не знали.

Ну, каждому, конечно, иногда перепадало, те же «Мальборо» – или made in Молдавия, лицензионные, или настоящие, привезенные мореманами, эти по 7-10 рублей за пачку достать можно было. Но чтобы оценить сигареты, их курить нужно, а не пробовать, пачками расходовать, а не штуками. Нам такое было не по карману. Максимум, в чем мы были уверены, что «Космос» и «Аполлон» - это хорошо, а «Тройка» и «Друг» - не очень. На это у нас денег хватало.

Свое отношение к табаку, которым затягивался, народ наш выражал с издевкой и со всей прямотой. Особенно доставалось сигаретам болгарским: «Стюардесса» стала «Стервой», «BT» - в «Бычки тротуарные», а про сигареты «Опал» лучше промолчим. Но и другим производителям доставалось: вьетнамские сигареты за невообразимый их аромат называли «Портянки Хо Ши Мина».

- О, «Лигерос»! – сказал я, выуживая из стопки пачку из-под кубинских сигарет.

Эти, с позволения сказать, сигареты, которые производились из отходов производства кубинских сигар, отличались такой крепостью, что были прозваны «Смерть под парусом». Белый парусник на угольном фоне смотрелся зловеще.

Вслед за «Смертью под парусом» шла «историческая» серия: «Одиссея», «Золотое руно», «Каравелла», «Ладья», «Петровские», «Невские», «Ленинград», «Адмиралтейские» и «Нева» (последние три, кто не помнит, это те, что с флюгером).

- Не то смотришь!

Сан Саныч выхватил у меня из рук стопку, быстро прошерстил ее и достал два «Беломора».

- Видишь, сначала на пачке было три канала – Беломорско-Балтийский, Суэцкий и Кильский. И всякий видел, что наш длинней. Но когда Волго-Дон ввели, картинку изменили так, чтобы только наши каналы на ней были. Политика! – Сан Саныч поднял вверх указательный палец и погрозил им далекому империалисту. – И еще пример. Были такие папиросы – «Бокс», а как наши все на Олимпиаде 1952 года проиграли, превратились они в «Прибой». И еще. Знаете, что такое борьба с коспополитизмом? В конце 40-х это было. И превратились на этой волне папиросы «Норд» в привычный нам «Север», чтобы, значит, никакого низкопоклонничества перед Западом. Правда, название поменяли, а как был горлодер, им и остался.

Мы полюбовались «Прибоем» и «Севером» и перешли к «Волне». Их в собрании было две пачки – одна просто с кривыми линиями, а другая с лодочкой под парусом, я таких и не видел, не застал.

- Сан Саныч, а вы что предпочитаете – папиросы или сигареты?

- Вообще-то трубку. А так – папиросы. У них бумага без селитры, оттого и вкус лучше, тоньше.

- А правда, что все табачные фабрики имеют стратегическое значение, потому что диаметр наших папирос – 7.62 мм? И если война, эти станки можно использовать для наполнения порохом гильз?

- Чушь! И станки другие, и калибры разные. Кстати, «Беломор» и «Север» - это класс пятый, а «Волна» и «Прибой» - шестой. Чем выше порядковый номер, тем папиросы дешевле, а качество ниже.

- Куда уж ниже «Севера»-то? - усомнился кто-то из нас, молодых.

- Э, не скажите, - хмыкнул кэп. – Вот они, «Краснофлотские». По сравнению с ними даже «Памир» на высоте, тот, который «Нищий в горах». Мне про «Краснофлотские» такую байку рассказывали. Их морякам в пайках выдавали, и кто-то из матросиков сунул пачку за отопитель в машинном отделении, чтобы подсушить. И забыл. А другой морячок через пару лет нашел, обрадовался, прикурил, затянулся – и на койку в госпиталь. Такая крепость получилась. Термояд!

После этой истории «экскурсия» по сигаретно-папиросному прошлому нашего капитана продолжилась. Скрепкой были стиснуты два «Причала». Другой скрепкой – «речные» сигареты «Ракета» и «Речфлот». Третьей – «рыбацкие» «Путина» и «День рыбака». Еще в стопке были: сигареты «Арктика» - с ледоколом; «Флагман» - с орденом; «Черноморские» - с белой волной по красному (а почему не по черному?); «Балтийские» - тут все было верно: белым по синему; «Селигер» - как мы ни всматривались, а идентифицировать швертбот, изображенный на этикетке, не смогли; папиросы «Флотские» в большом многообразии – то ли пять, то ли шесть картинок.

- А вот с этими понятно, - сказал я. – «Капитан» и «Капитанские» - вам, Сан Саныч, «Моряк» - нам, грешным, а «Боцман» - кому? У нас боцман не курит.

- Прежний курил, - сказал кэп. – А вот мои «драгоценности». Когда канал имени Москвы ввели, выпустили папиросы «Химки порт» и «Волга», а когда Волго-Донской строили – папиросы «Дон», вот эти, с яхтой.

- А это что за конверт?

- Мои драгоценности, - усмехнулся Сан Саныч.

На каждой из пачек, вынутых из конверта, было написано «Яхта».

- Никто не знает, - сказал кэп, - Кому на 3-й Ленинградской табачной фабрике, она же фабрика имени Клары Цеткин, пришла в голову мысль выпустить папиросы с таким названием – «Яхта». Говорят, комсомол постарался, много тогда ребят в яхт-клубы ходило. Выпустили. Потом, правда, картинку изменили. А потом грянул 1948 год, и принес он нам всем новый государственный стандарт на папиросы. Наверху решили сократить количество наименований, теперь фабрики должны были шлепать типовые марки. Но «Яхта» уцелела! Болеетого, еще и сигареты с таким названием стали выпускаться. Затем появились «Яхты» астраханская, казанская, свердловская, куйбышевская. Они у меня все есть, все здесь.

- Все? – недоверчиво спросили мы.

- Нет, - сокрушенно покачал головой Сан Саныч. – Одной не хватает. Тоже ленинградской, но не 3-й, а 1-й табачной фабрики, она их тоже выпускала. Ну, ладно, поговорили – и будет. Отбой! Завтра рано с якоря снимаемся.

И последнее. Редакция Yacht Russia – зона, свободная от курения, чего и всем желаем.

Опубликовано в Yacht Russia №4 (73), 2015 г.