О, Creole! Красавица и чудовища
В Книге рекордов Гиннесса у нее почетное место, ведь Creole – самая крупная деревянная парусная яхта в мире. В отличие от длины что в метрах, что в футах, оценка красоты всегда субъективна, а что касается судьбы, то и тут Creole в первых рядах, ибо редко о какой яхте так уверенно говорят, что она проклята, приводя доказательства, в числе которых самоубийство и убийство
Creole часто гостит в княжестве Монако Creole – это классика, это само изящество!Длинный подзор – одна из харатерных и приметных особенностей яхтыCreole – это классика, это само изящество!Страх перед  оверкилем заставил первого владельца яхты «обрезать» мачтыCreole – это классика, это само изящество!Creole – это классика, это само изящество!Маурицио и Патриция Гуччи с детьми, когда все еще было хорошоРоскшная снаружи, яхта еще роскошнее внутриРоскшная снаружи, яхта еще роскошнее внутриЕсть убитый......и есть заказчица убийстваАллегра Гуччи на баке яхты Avel

Текст Сергея Борисова

Моряки знают, что нет хуже предзнаменования, чем то, когда при крещении судна не разбивается бутылка шампанского. В данном случае она не разбилась и со второй попытки. Присутствовавшие на церемонии журналисты позже указали в репортажах, что в этот момент Алекс Смит Кохрэйн побледнел как смерть. При других обстоятельствах за такую метафору, самую расхожую из банальных, авторов следовало бы гнать из профессии, но не сейчас. Смерть была от мистера Кохрэйна, как говорят англичане, на расстоянии вытянутой руки. Он был болен. Его убивал туберкулез. Рабочие верфи Camper & Nicholsons могли засвидетельствовать, что этот американец ни разу не смог пройти носа до кормы, чтобы не зайтись кашлем. Кохрэйн был так слаб, что поручил провести обряд крещения своему другу Фреду Хьюзу. Но вот же беда, Хьюз был в летах столь преклонных, что не смог отправить в полет привязанную к линю бутылку с должной силой. Разлетелась она с третьего раза, окатив сладкой пеной форштевень яхты.

– И нарекаешься ты Vira.

Владелец яхты повернулся к слуге, и тот протянул ему белоснежный платок, который через минуту стал алым. У него было много денег, у Алекса Кохрэйна, к его услугам были лучшие врачи по обе стороны океана, но медицина оказалась бессильна. Когда диагноз был поставлен, а будущее стало черным и совсем близким, пациент решил последовать совету одного из эскулапов, который, отводя глаза, сказал: «Постарайтесь радовать себя, больше положительных эмоций, и дни превратятся в недели, а месяцы могут стать годами».

– Я построю себе яхту, шхуну, которой еще не видел свет!

Это была его страсть – море, паруса, регаты. Миллионер, сын самого крупного в США производителя ковров, сам талантливый предприниматель, хозяин «деревообрабатывающей империи» – Алекс Смит Кохрэйн состоял в членах Нью-Йоркского яхт-клуба. У него было несколько яхт, которые участвовали в гонках, и не без успеха. Во многом благодаря его финансовой поддержке американцы снова и снова отбивали наскоки британцев, оставляя в стенах своего яхт-клуба главный трофей парусного спорта – Кубок «Америки». Однако сам Кохрэйн на своих яхтах почти не бывал, заботы о бизнесе подчиняли его себе целиком. И какая же горькая ирония была в том, что неизлечимая болезнь освободила его от деловых хлопот, позволив заняться тем, что действительно по душе.

Проектировал шхуну известный судостроитель Чарльз Николсон. В расходах его не ограничивали, и он решил создать шедевр.

– Двести футов совершенства!

Это касалось всего – конструкции корпуса, соразмерности мачт, тиковой палубы цвета закатного солнца. В трюме нашлось место для двух дизелей; генераторы давали вдосталь электричества, необходимого для холодильного оборудования и отопления всех кают.

Кохрэйн не торопил, да этого и не требовалось. В 1927 году, не прошло и 12 месяцев с начала строительства, шхуна была готова. Но желанной радости это Алексу Кохрэйну не принесло. Тяжкий недуг вкупе с бесполезными лекарствами оказали пагубное воздействие на его психику. Жажда жизни сделала его боязливым, врачи сходились на том, что у пациента все явственнее проявляются симптомы мании преследования. Должно быть, поэтому Кохрэйн отказался выйти на новой яхте в море. Он был уверен, что с мачтами такой высоты судно обязательно перевернется. Его пытались отговаривать, но слово владельца – закон, и мачты Vira были укорочены на три метра. Взглянув на то, что получилось, Кохрэйн остался недоволен, и мачты укоротили еще, и еще… В результате от былой гармонии не осталось и следа. Яхта теперь выглядела, мягко говоря, странно, если избегать слова «уродливо».

В море шхуна тоже вела себя отвратительно. Недогруженность парусами была очевидной, а потому и ход оказался никуда не годным. Кохрэйн приказал уменьшить вес балласта, и это было сделано, – и яхта тут же стала чересчур валкой. Последовали еще переделки, но каждая из них, призванная исправить ситуацию, лишь усугубляла ее.

Между тем владельцу обезображенной шхуны становилось все хуже, периоды крайней раздражительности сменялись апатией, за которой следовал эмоциональный взрыв. В один из таких моментов, когда он не вполне контролировал себя, Алекс Смит Кохрэйн принял решение расстаться с яхтой. А вскоре, всего лишь через год после спуска шхуны на воду, в возрасте 55 лет он умер.

Новым владельцем яхты стал майор Морис Поуп. Конечно же, он был джентльменом, но вряд ли кто в Лондоне и тем более заливе Солент назвал бы его джентльменом достопочтенным. Впрочем, майор был настолько материально благополучен, что чужие суждения его не волновали. В яхтах он не разбирался, ни в дизайне, ни тем более в особенностях конструкции, и приобрел шхуну единственно ради статуса – и переименовал ее в Creole.

– Creole? Почему так? – спрашивали все.

– Мой шеф-повар готовит удивительный десерт с таким названием.

Сложно сказать, насколько соответствовала правде эта версия. Несомненно другое: дальше острова Уайт шхуна при Поупе не ходила, так как никакой необходимости в том не было – продолжительность бесконечных вечеринок аккуратно укладывалась в продолжительность небольшого круиза. А где вечеринки, там танцы, и острые каблучки многочисленных дев быстро придали тиковой палубе цвет умирающего солнца… в щербинку. И вообще, о том, что происходило на борту, распространялись самые чудовищные слухи, которым мало кто верил, хотя внимали им все с живым интересом.

Десять лет без малого продолжалось насилие над шхуной, уже давно не красавицей, но в конце концов Creole была продана, и как говаривали вполголоса, из-за сильно сократившегося состояния майора Поупа.

Купил яхту успешный финансист сэр Конноп Гатри. Он был опытным яхтсменом, тонким ценителем красоты линий, и поэтому то, что он приобрел, его категорически не устраивало. Гатри отправил яхту на верфь Camper&Nicholson для возвращения ей первоначального облика. И надо сказать, что Чарльз Николсон, к тому времени обретший мировую славу благодаря проекту яхт J-класса, с удовлетворением принялся за работу. Мачты вернулись к изначальной высоте, была обновлена палуба, восстановлен вес балласта. Как ни назови проведенные работы, реконструкцией ли, модернизацией, но Creole в итоге обрела былые ходовые характеристики, чему доказательство ее участие в многочисленных гонках и победы в них.

Наверное, это были самые счастливые годы шхуны Creole. Но как любое счастье, и это оказалось кратковременным. Началась война, чуть позже ставшая Второй мировой, и сэр Гатри расстался с Creole. Официально считалось, что он сделал это добровольно из патриотических побуждений, однако недоброжелатели утверждали, что яхта была реквизирована для военных нужд, а заверения Гатри не более чем хорошая мина при плохой игре.

Как бы то ни было, яхта встала в док, чтобы превратиться из прогулочного судна в минный тральщик Magic Circle. Под таким названием шхуна, к концу войны оставшаяся без мачт, бушприта, перекрашенная в белый цвет, с зенитными пулеметами на зашарканной палубе, курсировала вдоль побережья Шотландии, выполняя различные приказы Британского адмиралтейства. В боях она не участвовала, в высадке десанта союзников в Нормандии тоже, но ее капитанам Дункану МакМиллану и Дугласу Катеру не в чем было себя упрекнуть, с поставленными задачами их экипажи справлялись.

Война закончилась. В том же году умер Конноп Гатри, и в том же году яхта была передана его наследникам, которые незамедлительно вернули шхуне прежнее название, она вновь стала Creole. На большее у семейства Гатри не было средств, и конец яхты был бы печален – она просто сгнила бы в сухом доке, если бы в 1947 году Creole не попалась на глаза греческому магнату Ставросу Ниархосу по прозвищу Золотой Грек.

Попалась – потому что он искал нечто подобное, потенциально роскошное, уникальное, что-то такое, чем он мог бы утереть нос своему главному конкуренту, сопернику во всем – Аристотелю Онассису. Оба они сказочно разбогатели на экономическом буме, касавшемся всего, что имело отношение к судоходству, и все же Онассис был № 1, а Ниархос лишь № 2. Согласиться с этим для него было яду подобно.

Шхуна пребывала в состоянии, которое вернее всего назвать коматозным, но Ставрос Ниархос не жалел денег, а немецкие судостроители, в чьи руки он вверил Creole, усилий. И по прошествии совсем недолгого времени шхуна обрела былое величие. Правда, о полной аутентичности речь не шла, поскольку чертежи яхты, хранившиеся на верфи Camper & Nicholsons, были уничтожены во время пожара 1941 года, так что руководствоваться немецким мастерам пришлось в основном фотографиями. Но если с конструкцией корпуса вопросы были, то с внешним видом – никаких: все было сделано… как было. И даже сверх того, на яхте появился просторный салон, стены которого были обшиты лакированным деревом ценных пород. И стены эти украсили картины из личного собрания миллионера.

– Стоимость некоторых из картин в кают-компании соизмерима со стоимостью самой яхты, – не без гордости просвещал своих гостей Золотой Грек.

Ставрос Ниархос был доволен результатом ремонта настолько, что Creole стала его постоянным местом жительства. Если учесть количество недвижимости, имевшейся в его распоряжении по всему свету, это говорило о многом. А если добавить, что миллионер, несмотря на все свои миллионы, был на редкость педантичным человеком, свято почитавшим морские традиции и требовавшим того же от экипажа, то стоит ли удивляться, что на шхуне царил идеальный порядок. И ни один гость не смел ступить в неправильной обуви на ее тиковую палубу цвета утомленного солнца.

Вероятно, наилучшей оценкой того, что из себя представляла яхта Creole в те годы, свидетельствует следующий факт. В 1962 году испанский принц Хуан Карлос и греческая принцесса София решили сочетаться законным браком. За пышной церемонией бракосочетания должен был последовать круиз на яхте. На какой? Учитывая любовь жениха, готового стать супругом, к парусному спорту, то, разумеется, на парусной. Поэтому предложение Аристотеля Онассиса, владельца роскошной моторной яхты Christina O, в прошлом военного фрегата, было отвергнуто. А вот предложение Ставроса Ниархоса венценосные молодожены благосклонно приняли.

И все было хорошо – и в жизни Ставроса Ниархоса, и в судьбе его шхуны, – пока не наступил май 1970 года. Однако прежде, чем рассказать о мрачных деталях трагедии, пришедшей на смену безоблачному благолепию, поведаем о персонажах.

Еще в период восстановления яхты Ниархос ухаживал за очаровательной Евгенией Ливанос, предпочитавшей, чтобы ее на французской манер называли Эжени. Она была дочерью греческого магната, не имевшего отношения к судоходству, но способного поспорить благосостоянием и с Ниархосом и с самим Онассисом. Подобное равенство в средствах привело к тому, что другая дочь магната, Тина, вышла замуж за Аристотеля, предварительно отвергнув ухаживания Ниархоса. И тогда Ставрос переключил свое внимание на Эжени. Та не устояла, да и не слишком упорствовала. Они поженились, и, хотя в их браке было далеко не все гладко, четверо детей, казалось, скрепили его навечно.

И вот он, май 1970 года. Семья Ниархоса отдыхает на собственном острове Спецопула в Сароническом заливе. Особняку на берегу семейство предпочитает Creole. Одну из гостевых кают занимает Тина Онассис, которой так нужна была поддержка сестры, ведь ее ветреный муж Аристотель объявил о намерении развестись, чтобы жениться на Жаклин Кеннеди.

Утром 3 мая стюард обнаружил Эжени мертвой.

Все вроде бы свидетельствовало о том, что она покончила жизнь самоубийством, наглотавшись барбитуратов: их у нее было в достатке, она часто жаловалась на бессонницу и глотала таблетки горстями. Однако когда труп доставили в морг, патологоанатом обнаружил на теле кровоподтеки. В результате было открыто уголовное дело и начато следствие по факту гибели Евгении Ниархос. 

Место главного подозреваемого недолго было вакантным, его тут же занял Ставрос Ниархос. Один из членов экипажа Creole дал обличающие показания: якобы Евгения застала мужа в объятиях своей сестры, бросилась на него с кулаками, ну и получила… Обвинения были серьезными, но вскоре свидетель отказался от своих слов, и безутешный вдовец был освобожден от подозрений. Спекуляций по этому поводу было множество: представители желтой прессы гадали, сколько отступных было предложено свидетелю и насколько весомым было вмешательство в ход следствия правящей верхушки военной хунты в Греции, ярым сторонником которой был Ниархос. Но все это были слова, всего лишь слова, реальность же была такова: гроб был доставлен на шхуну Creole, и яхта взяла курс на остров Спецопула. Там, в семейном склепе, и упокоилась несчастная Евгения-Эжени.

Это был последний раз, когда Ставрос Ниархос поднимался на борт Creole.

Она стала ему ненавистна. Она, любимая прежде яхта, но не Тина Онассис. Она уже не была против развода, ее ждал другой мужчина. Они поженились, Ставрос и Тина, и через четыре года Тина Ниархос погибла ровно при тех же обстоятельствах, что и ее сестра, от передозировки успокоительных.

Обладание «проклятой яхтой» тяготило Золотого Грека, и он продал ее датскому правительству, которое собиралось использовать парусник в рамках программы по реабилитации молодых людей, страдающих наркотической зависимостью. Пять лет Creole верно служила гуманистическим идеалам в современном их понимании, совершила несколько переходов через Атлантику, стойко выдерживала штормы и штили, но оказалась беззащитной перед своей командой. Постоянная чехарда с экипажем привела к тому, что уход за шхуной был из рук вон плохим. А потом программу реабилитации юных наркоманов несколько обузили в целях сбережения государственного бюджета, и с Creole решено было расстаться.

В 1982 году шхуна была куплена Маурицио Гуччи. Ему было 35 лет, он был хорош собой, но главной его отличительной чертой было… имя. В документах налоговиков Маурицио числился владельцем фамильного модного дома Gucci. Миллион долларов за яхту не первой молодости – для наследного принца фэшн-империи это была едва ли не карманная сумма.

Гуччи задумал полностью переделать шхуну, и шесть лет Creole восстанавливали на верфях Lürssen и Astilleros de Mallorca. Долго, но этому есть объяснение: эти верфи никогда не занимались реставрацией яхт, не были знакомы с парусным вооружением 50-летней давности, с особенностями деревянного набора корпуса. Однако что значат подобные преграды, если клиент платит? А Маурицио Гуччи платил исправно. И вот уже среди рабочих верфи появляются завезенные из-за границы пожилые мастера, англичане, датчане, и замершие работы сдвигаются с мертвой точки, и палуба шхуны вновь становится цвета солнца.

Маурицио Гуччи не скупился. Миллион – за яхту, семь – на ее перестройку и новый дизайн подпалубного пространства.

Таковы были его расходы, что намного превышало затраты Ставроса Ниархоса. И кстати, эти миллионы были не чета миллионам нынешним…

Вот скромная иллюстрация того, как это происходило. В беседе с приятелем Маурицио Гуччи поделился соображениями, что именно он собирается сделать с одной из кают Creole. Планы были обширными.

– И во сколько тебе это обойдется? – забыв о такте, поинтересовался приятель.

– О, в сущую ерунду, что-то около миллиона.

Миллион за переделку одной каюты, даже если речь о каюте владельца яхты, это весомо, это вполне в духе «императора моды». Вот только безмятежная уверенность эта отдавала наивностью, а бравада больше походила на глупость.

Государственные инстанции, призванные отслеживать сделки богатых граждан, дабы и бедным согражданам что-то перепадало, обвинили Маурицио Гуччи в уклонении от налогов при покупке шхуны Creole. Начали поговаривать об аресте яхты «до прояснения обстоятельств», и тогда Маурицио распорядился перегнать Creole из Италии на Мальорку. Сам же он на мотоцикле рванул по горным серпантинам в Швейцарию.

Разбирательство продолжалось, адвокаты усердствовали, но все говорило за то, что Маурицио Гуччи проиграет спор с законодательством. Однако случилось невероятное – был принят закон, согласно которому вывоз капитала перестал приравниваться в Италии к уголовному преступлению, а значит, лишились оснований и обвинения против беглеца.

Маурицио Гуччи триумфально вернулся на родину, но торжествовал недолго. Его империя, которой он руководил так неумело, катилась в пропасть. Ни доходов, ни перспектив, ничего. И тогда Маурицио продал свои акции в Gucci инвестиционному банку Investcorp, выручив за них более 100 миллионов фунтов стерлингов.

Некоторые называли эту сумму чудовищной, но то завистники. Важнее то, что значительная часть ее пошла на обновление Creole. Дизайнер Тото Руссо взялся за дело всерьез, обогатив интерьер роскошными произведениями искусства и изделиями ручной работы из черного дерева и мрамора. Каждая из четырех кают, предназначенных для гостей, получила неповторимый облик, при каждой появилась ванная комната, и при каждой – персональный стюард. Последнее новшество заставило увеличить экипаж яхты до 16 человек, облаченных в черные брюки и белоснежную рубашку с фирменной эмблемой Creole на груди – переплетенными коньками. Гостям предписывался похожий дресс-код, только брюки у мужчин должны быть белыми…

И чем больше денег тратил Маурицио Гуччи на свою яхту, тем большего негодовала его жена Патриция, в девичестве Реджиани.

Когда-то Альдо Гуччи ничего не имел против связи сына с Патрицией, полагая это обычной интрижкой. Но когда речь зашла о браке, он высказался категорически против. Его сын, его принц, и дочь пусть состоятельного, но все же рядового миланского бизнесмена? Этому не бывать! Престарелый правитель ошибся – строптивый отпрыск сумел настоять на своем. Он был очарован девушкой, которую называли «двойником Элизабет Тейлор». И его даже не насторожила демонстративная алчность избранницы.

– Я предпочту плакать в Rolls-Royce, чем смеяться, катаясь на велосипеде, – как-то заявила Патриция.

Они поженились, и первое, что сделал муж, это пригласил новобрачную на свою яхту. И каково же было его огорчение, когда Creole не пришлась ей по сердцу. Дело в том, что, несмотря на всю свою прагматичность, Патриция была суеверна и, конечно же, ей было известно о проклятии, темным облаком нависшем над яхтой. Капризничая и поджимая губы, она заставила супруга пригласить на борт ее добрую знакомую ясновидящую Фриду, дабы та, повелительница стихий, освободила шхуну от злых чар. Маурицио уступил.

Ясновидящая появилась на яхте во всем своем великолепии – загадочная, отстраненная, будто не от мира сего. Она ввела себя в транс, после чего на подгибающихся ногах отправилась в обход яхты. В пустом коридоре она вдруг остановилась и сдавленным голосом выкрикнула: «Дверь! Распахните дверь!» Маурицио и Патриция недоуменно переглянулись.

– Мадам, – осторожно сказал владелец яхты, – здесь нет никакой двери.

– Распахните дверь, – возопила медиум и продолжила обход.

Позже, на палубе, взор ее прояснился, и она объявила, что отныне злые духи не потревожат Creole, что привидения, населяющие шхуну, обещали оставить людей в покое и укрыться в своем потустороннем мире.

Что касается двери, то выяснилось, что до реконструкции, затеянной еще Ставросом Ниархосом, в том месте коридора действительно находилась дверь.

Спасибо провидице, ее усилиями в семье воцарился мир. Жаль, был он не настолько продолжительным, чтобы вызывать уважение. Хотя двух дочерей – Аллегру и Алессандру – супруги родить успели.

Патрицию изводила ревность, и не к женщине-сопернице, а к любимой яхте мужа. И она необдуманно говорила об этом налево и направо, жалуясь на то, что Маурицио тратит на свою шхуну намного больше, чем на нее, свою законную супругу. После череды размолвок все закончилось грандиозным скандалом. Взбешенный Гуччи, наговоривший жене много обидного и явно лишнего, отправился в порт и под всеми парусами вышел в море. Патриции же через несколько дней было вручено его письмо, из которого следовало, что ей по-хорошему лучше согласиться на развод.

Бракоразводный процесс был громким. В результате Маурицио Гуччи обрел свободу, а Патриция Гуччи получила квартиру в Милане, дома в Сент-Морице и Нью-Йорке, яхту Avel производства той же, что и Creole, верфи Camper & Nicholsons, а сверх всего этого – 860 тысяч долларов алиментов в год.

– Каких-то жалких 860 тысяч! – возмущалась она. – На эти деньги я вынуждена жить в одной квартире с дочерьми. И это когда он тратит 800 тысяч на перестройку одной каюты на своей обожаемой Creole. 860 тысяч! Да этого хватит только на тарелку чечевичной похлебки!

А потом в жизни Маурицио Гуччи появилась новая фаворитка – прелестная Паола Франчини, которой очень нравилось рассекать лазурные воды Средиземного моря на белопарусной Creole. И в кругах посвященных заговорили о скорой помолвке…

Она не состоялась. 27 марта 1995 года Маурицио Гуччи был застрелен в фойе своего миланского офиса. Три выстрела в грудь – и один контрольный в висок.

Следствие блуждало в потемках: то ли это кровная месть, то ли чистый криминал… Лишь спустя два года, в январе 1997 года, в отдел по борьбе с распространение наркотиков поступила распечатка перехваченного телефонного разговора, во время которого владелец пиццерии Орацио Чикала требовал от Патриции Гуччи-Реджиани доплатить за так умело совершенное им преступление.

Через несколько часов в квартире Патриции был проведен обыск. В ее личном дневнике обнаружили запись, сделанную в день убийства, всего одно слово: «Рай». Припомнили ей и фразу из интервью, которое она дала вскоре после развода: «Да чтоб он сдох, этот душевнобольной импотент». И еще вспомнилось, что во время похорон бывшего мужа Патриция не только не проронила ни слезинки, но и с трудом скрывала торжество.

Точкой в расследовании стали показания Орацио Чикала. По его словам, на мысль об убийстве Патрицию натолкнула ее подруга Джузеппина, занимавшаяся оккультными науками, а той это якобы нашептали духи во время спиритического сеанса.

– Я согласился выполнить эту грязную работу, потому что мне очень нужны были деньги. Мне было обещано 350 тысяч долларов.

Суд признал Патрицию виновной, а в своем последнем слове она заявила:

– Именно столько он и стоил!

Она получила 29 лет тюрьмы. Мало кто был уверен, что она отсидит все от звонка до звонка. И действительно, Патриция была примерной заключенной, а раз так, то она могла начать хлопоты о досрочном освобождении и условном отбывании наказания. Ходатайство адвокатов было рассмотрено судом, и тот высказался в том смысле, что даст свое согласие, если заключенная согласится выполнять «социально значимые работы на волонтерских началах».

Ответ Патриции был кратким и исчерпывающим:

– За всю жизнь я не работала ни одного дня и не собираюсь начинать.

Другими словами, если перефразировать ее знаменитое выражение: лучше не работать, сидя в тюрьме, чем работать на воле.

И тем не менее в 2013 году Патриции было разрешено один раз в неделю покидать миланскую тюрьму Сан-Витторе, чтобы ухаживать за престарелой матерью.

В феврале 2017 года она все же согласилась на требование суда немного поработать и была освобождена из-под стражи.

А что же все это время делала Creole?

Шхуна была унаследована Аллегрой и Алессандрой Гуччи. Еще ранее они унаследовали от отца любовь к яхтам. Малышками они ходили под парусами по озеру в Сент-Морице, а в девять лет получили по персональному «Лазеру». Как их отец когда-то спонсировал команду Италии, в 1987 году боровшуюся за Кубок «Америки», так и его дочери оказывают финансовую поддержку многим начинаниям итальянских яхтсменов. А Creole… О, они содержат шхуну в идеальном порядке.

– Это наш долг, – говорит Аллегра Гуччи. – Это в память об отце, который ее обожал.

В этом году, в сентябре, Creole, как обещают, примет участие в Monaco Classic Week, и нет сомнений, что она будет так же хороша, как и прежде. Красавица! Роковая красавица… И между прочим, она бы могла стать главной героиней фильма британского режиссера Ридли Скотта, столь же прекрасной, как Анджелина Джоли в роли Патриции, и готовой поспорить в элегантности с Леонардо Ди Каприо, которому прочили роль Маурицио. Но ничего у трехкратного номинанта на премию «Оскар» не вышло – семейство Гуччи сказало категорическое «нет». А жаль, получилась бы потрясающая лента о красавице яхте и чудовищах в человеческом обличье.

Проклятие… Наверное, что-то все же в этом есть, в этих слухах о злом роке. Вот и Алессандра с Аллегрой редко бывают на своей 65-метровой яхте, предпочитая ей 19-метровую Avel, хотя и не сознаются, что верят, что опасаются… А не так давно итальянские газеты известили читателей, что сестры обвиняются в уклонении от уплаты налогов. Но здесь уж Creole точно ни при чем.

Creole
Трехмачтовая шхуна
Порт приписки: Гамильтон
Место основной стоянки: Пальма, Мальорка
Год постройки: 1927
Площадь парусности: 1640 кв. м
Длина с бушпритом: 65,30 м (214,24 фута)
Длина по палубе: 58,01 м (190,32 фута)
Длина по ватерлинии: 42,70 м (140,09 фута)
Ширина: 9,44 м (30,97 фута)
Водоизмещение: 697 т
Крейсерская скорость: 10 узлов
Двигатели: два дизеля HP MTU суммарной мощностью 900 л.с.
Топливный бак: 25,800 л
Водяной бак: 9400 л
Верфь: Camper & Nicholsons Shipyard, Великобритания
Проект: Чарльз Николсон
Дизайн интерьера: Giorgetti & Magrini, Alberto Pinto, Toto Russo, Serhio Bassi

Сокращенный вариант. Опубликовано в Yacht Russia №8 (99)? 2017 г.

Популярное
Мотылек с острова Дьявола
Он был преступником. Арестантом. Заключенным. И бежал снова и снова. Его ловили, а он опять бежал. Потому что... Жить, жить, жить! Каждый раз, находясь на грани отчаяния, Анри Шарьер повторял: «Пока есть жизнь, есть надежда».
Снежные паруса. Секреты зимнего виндсерфинга

Мороз, ветер, поземка. Случалось ли вам видеть парусные гонки в такую погоду? По белой равнине, поднимая снежную пыль, летят десятки разноцветных крыльев...

Очень опасный кораблик
Что такое физалия, и почему ее надо бояться
Борода - краса и гордость моряка

Издавна считается, что борода моряка - символ мужской силы, отваги, воли, мудрости, гордости. Особенно если эта борода шкиперская, фирменная.

Мурены: потенциально опасны
Предрассудки, связанные с ложными представлениями о муренах, стали причиной повсеместного истребления их в Средиземноморье. Но так ли уж они опасны?
Навигация на пальцах
Звездные ночи в море не только невероятно красивы – яхтсмены могут (и должны) использовать ночное небо для навигации. Чтобы точно знать свое положение, порой можно обойтись без компаса или секстанта
Мотосейлер. Нестареющая концепция

Объемные очертания, надежная рубка и много лошадиных сил – вот что отличает мотосейлер от других яхт. Когда-то весьма популярные, сегодня они занимают на яхтенном рынке лишь узкую нишу. Собственно, почему?

Мыс Горн. 400 лет испытаний

«Если вы знаете историю, если вы любите корабли, то слова «обогнуть мыс Горн» имеют для вас особое значение».
Сэр Питер Блейк

Блуждающие огни

Каждый яхтсмен должен быть «на ты» с навигационными огнями – судовыми и судоходными. Но есть огни, которые «живут» сами по себе, они сами выбирают время посещения вашего судна, а могут никогда не появиться на нем. Вы ничего не в силах сделать с ними, кроме одного – вы можете о них знать. Это огни Святого Эльма и шаровая молния.

Питер Блейк. Легенда на все времена

Питер Блейк… Он вошел в историю не только как талантливый яхтсмен, но и как признанный лидер, ставший «лицом» целой страны Новой Зеландии, показавший, что значит истинная забота и настоящая ответственность: на самом пике спортивной он оставил гонки и поднял парус во имя защиты Мирового океана – того океана, который он так сильно любил