Подготовил Сергей Борисов

Случайностей не бывает. Братья Канделл в этом совершенно уверены. Все – для чего-то, зачем-то, с неведомым и дальним умыслом. Когда в руки Аарону Канделлу попала в руки книга «Небо, багровое от печали», он понял, что это история, которую он давно искал и место которой – на экране. Брат Джордан был того же мнения: «Надо писать сценарий! Надо делать фильм!» – заявил он категорично.

Они бы занялись этим сразу же, но помешали обязательства – работа над мультипликационным фильмом «Моана». Лишь после этого они стали искать автора книги – Тами Олдхэм Эшкрафт. Это оказалось несложно. Один звонок в издательство, следующий – уже самой Тами.

– Да? Да… Приезжайте. Поговорим.

От таких приглашений не отказываются, и братья отправились с родных Гавайских островов на острова другие – Сан-Хуан, что у северо-западного побережья штата Вашингтон, США.

Пока летели над океаном, выработали стратегию будущего разговора: не давить, не докапываться до мелочей – слушать и ничего не упустить! И сразу обозначить цель – показать средствами кинематографа, как экстремальные условия обнажают человеческую суть, показать и доказать, что истинные чувства всесильны, что любовь рождает надежду.

Тами Эшкрафт рассказала им все.

– Сценарий? Вы уверены? Хорошо… Только у меня условие – не надо ничего придумывать. Договорились? Я за этим прослежу.

Братья согласились. Это было легко. Они и не хотели ничего придумывать. В этой истории и без того было все необходимое, чтобы мужчины в кинозале посуровели и подобрались, а женщины… пусть плачут, это хорошие слезы.

– Я очень любила Ричарда, – сказал, прощаясь, Тами. – Только это помогло мне остаться в живых и не сойти с ума.

Казалось, что тут сложного, в таком сценарии? Тем не менее работа над ним растянулась на пять лет. Не складывались диалоги, в словах растворялась искренность, правда уступала место правдоподобию. Тами успокаивала братьев, отчего-то она была уверена, что все обязательно сложится, иначе и быть не может.

Дело сдвинулось с мертвой точки, когда Канделлы поняли, кого видят исполнительницей главной роли. Конечно, Шейлин, и только ее. Потому что они знали Шейлин Вудли не только как экранную Трис из трилогии «Дивергент», они были знакомы с ней лично. Классная девчонка!

Шейлин Вудли: «Я снималась на Гавайях в фильме «Потомки» с Джорджем Клуни. Там я подружилась ребятами-сценаристами, Аароном и Джорданом. Мы много путешествовали, плавали на байдарках. Мы понравились друг другу. Расставшись, скучали. Потом они написали мне, рассказали, над чем сейчас работают, и сказали, что очень надеются, что я возьмусь за роль главной ге­роини фильма. Они знали, как я люблю океан, как меня восхищают яхты, и вряд ли сомневались в моем согласии. Но я взяла паузу и попросила прислать сценарий. Потом прочитала книгу Тами. И тут уж никаких сомнений не осталась – я ведь поначалу думала, что не справлюсь, не смогу передать всю гамму чувств женщины, потерявшей любимого человека, балансирующей над пропастью безумия. И вдруг я поняла, что просто должна это сделать, обязана! Такое влияние оказала на меня эта история, эта книга, ставшая на многие месяцы моей Библией. Вы бы видели, сколько пометок на полях страниц моего экземпляра, сколько подчеркиваний… Мне все было важно, я боялась хоть что-то упустить».

Согласие Шейлин обрадовало не только братьев, но и Тами Олдхэм Эшкрафт. Хотя призналась она в этом не сразу, а лишь спустя два месяца. За это время они с Шейлин Вудли и познакомились – спасибо электронной почте и Skype – и даже подружились. Актриса, поначалу сдерживая себя, потом успокоилась и стала забрасывать собеседницу вопросами. А та, уверенная, что все вовлеченные в работу над фильмом готовы оберегать эту историю, чтобы рассказать ее так, как хотелось бы ей, Тами, терпеливо и подробно отвечала на них.

К этому времени у сценария появился настоящий «хозяин» в лице студии STXfilms и режиссер Бальтасар Кормакур. Пожалуй, лучшей кандидатуры было и не найти. В активе Кормакура имелось несколько удачных фильмов, в их числе «101 Рейкьявик», «Пучина», «Глубина» и, конечно же, «Эверест». Очень немногим режиссерам удается снимать фильмы-катастрофы, не злоупотребляя внешними эффектами и компьютерной графикой. Кормакура прежде всего интересовал человек, его жажда жизни.

Бальтасар Кормакур: «Я наполовину каталонец – мой отец-художник переехал в Исландию еще в 1960-годы, в страну, где вокруг океан. Вероятно, поэтому меня так привлекает тема противостояния человека и стихии. Но раньше я никогда не снимал фильма, где этим человеком была бы женщина. Это была очень трудная задача, поскольку в фильме лишь два персонажа, и потому иногда казалось, что у меня связаны руки. И съемки были очень непростыми».

Съемки проходили в открытом океане у островов Фиджи. Сорок девять дней – в любую погоду, без оглядки на состояние актеров. В первый день Шейлин Вудли бодрилась, она, можно сказать, выросла на лодках и яхтах и была уверена, что уж ее-то не укачает. Нет уж, получите! И она получила по полной программе. Как и вся съемочная группа. Особенно страдал Сэм Клафлин, по фильму – возлюбленный главной героини. Этот парень, так здорово сыгравший Финника Одэйра в «Голодных играх», оказался абсолютно беспомощным перед морской болезнью. Хотя, в общем-то, как сказать… «Приготовиться!» – командовал режиссер. Клафлин перегибался через борт, потом выпрямлялся, вытирал рот и следующую команду – «Мотор!» – встречал уже с улыбкой, хотя и мученической. Отыграв сцену и услышав «Снято!», он вновь бросался к борту…

Кормакур оставался невозмутим, поскольку лично он никакого дискомфорта не испытывал. Во-первых, он много раз ходил на яхтах и частенько в плохую погоду. А во-вторых, у него имелся большой опыт съемок в естественных условиях наедине со стихией. Так что он, скорее, наслаждался процессом – ни намека на уныние – и всегда был в первых рядах – с утра и до вечера. Нередко Бальтасар уходил в океан в 2–3 часа ночи вместе техниками, готовившими аппаратуру. В некоторые дни путь до яхты, стоявшей на якоре, занимал 20 минут, иногда, при волнении, это занимало два часа. На рассвете на другой моторной лодке привозили Шейлин и Сэма. И – четырнадцатичасовой рабочий день.

Шейлин Вудли: «Мы никуда не могли уйти. Мы находились в западне. Это была какая-то фантасмагория. Под конец уже вся съемочная группа, не только мы с Сэмом, мечтала поскорее выбраться с этой разбитой яхты. Потому что… Потому что у нас не было самого элементарного и такого в нынешней жизни привычного: не было нормального туалета, не было душа, и нам приходилось, чтобы смыть с себя пот, прыгать в океан. О питании и говорить нечего, после этих съемок я вдвойне возненавидела фастфуд».

Из-за влажности и качки постоянно выходило из строя оборудование. Утопленных приборов было уже не сосчитать. Запланированные раскадровки и зарисовки снять не удавалось, и вместо них делали другие, полагаясь на человеческую интуицию и подчиняясь океану, который диктовал свои условия. Они и вправду находились во власти стихии. А вокруг резвились десятки дельфинов. Иногда приходилось долго ждать, когда они уйдут. Океану полагалось быть пустынным. Так должно быть в фильме. Так было в жизни.

Съемки шли полным ходом, когда Тами Олдхэм Эшкрафт приехала на Фиджи. Выпал редкий выходной день – штормило, съемки были невозможны. Вся команда собралась в прибрежном кафе на ланч. И тут появилась она, Тами. Она улыбалась, все заулыбались в ответ. Шейлин подбежала к ней, вот они и увиделись… Потом все расселись за столы. Сэм Клафлин рассказывал что-то смешное. Тема дежурная – как им с Шейлин приходится худеть, чтобы выглядеть на экране изможденными: никаких ужинов, консервы из тунца, яичные желтки, брокколи на пару…

Тами смотрела на Клафлина и молчала. Сэм тоже замолчал, покраснев. И тут Тами сказала: «Это удивительно. Ты – это он. Твои движения – это его движения. Ты так же говоришь, так же выглядишь. Ты – Ричард». Сэм стал бледным, как лист бумаги. Шейлин вдруг стало холодно, она зябко поежилась. Они все вдруг почувствовали, что прикоснулись к чему-то огромному, может быть, даже великому. Такой – огромной и великой – была любовь Ричарда и Тами.

Шейлин Вудли: «Я горда тем, что мне посчастливилось стать посредником в этой истории. Для меня это кино о женщине, которая любит наперекор отчаянию, и об океане, который подвергает ее немыслимым испытаниям, который отнял ее любимого, который она прокляла, но который и спас ее. Она поняла, что океан не враг ей, он просто сам по себе. И если вы выходите под парусом в океан, то выучите его язык, языки ветра и неба. Только тогда он будет милостив к вам».

Натурные съемки закончились. Несколько недель команда Бальтасара Кормакура провела в павильонах на киностудии в Новой Зеландии. Здесь снимались «каютные» сцены, здесь же на свет появились кадры чудовищного шторма.

Фильм назвали Adrift. Коротко и многозначительно. Дрейфовать… Но, возможно, что бывает крайне редко, русскоязычное название даже точнее. Ведь героиня фильма действительно оказалась во власти стихии – сначала стихии любви, а потом стихии природной – во власти океана.

На премьере фильма они сфотографировались все вместе: Тами Олдхэм Эшкрафт, Шейлин Вудли, Сэм Клафлин, Бальтасар Кормакур. Журналисты засыпали их вопросами.

Тами Олдхэм Эшкрафт: «Вы спрашиваете, понравился ли мне фильм. Да, он получился красивым. Но для меня важнее то, что он очень близок к подлинной истории».

Так что же случилось на самом деле?

В 1983 году 23-летняя американка Тами Олдхэм Эшкрафт и ее жених, 34-летний британец Ричард Шарп, опытный яхтсмен, подрядились перегнать с Таити до берегов Калифорнии, в Сан-Диего, родной город Эшкрафт, 13-метровую яхту «Хазана».

По их расчетам им предстояло провести в океане где-то порядка 30 дней, но тайфун «Реймонд», один из самых страшных за последние полвека, решил по-своему.

Попытка пройти по кромке тайфуна не удалась, волны вздымались все выше. Ричард был у штурвала, и когда он увидел, что на «Хазану» надвигается гигантская волна, втрое выше других, он сказал, чтобы Тами укрылась в каюте. В следующее мгновение волна обрушилась на яхту... и она перевернулась. Тами сильно ударилась головой и потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то увидела, что океан дышит спокойно и ровно. Она думала, что провела без сознания три часа, но много позже сотрудники Национального управления по вопросам океана и атмосферы заверили ее, что ураган такой силы за считанные часы успокоиться не может. Значит, она была без сознания 27 часов.

Она была в крови, но кости целы, она может двигаться, вот только мысли разбегаются, разлетаются…

Тами выбралась на палубу. Ричарда в кокпите не было. Страховочный линь оказался оборван. Мачты снесло за борт, по воде расстелились обрывки парусов. Она попыталась запустить двигатель, но он молчал. Молчало и радио. Она была одна в океане.

У нее началась истерика. Тами проклинала океан. Она плакала и не могла остановиться. И тут она услышала голос Ричарда.

«Ну-ну, малышка, – произнес голос. – Вытри слезы и займись яхтой, у тебя впереди много дел».

Она повиновалась. Ручной помпой Тами откачала часть воды из трюма. Потом установила временную мачту, использовав для этого прежде закрепленный на палубе спинакер-гик. Нашла в рундуке штормовой парус и подняла его.

Идти к берегам Америки было бессмысленно – и ветер, и течение препятствовали этому. Тами умела пользоваться секстантом, хронометр тоже был цел, она смогла определить свои координаты.

Потом она долго сидела над картой, советовалась с Ричардом – с голосом Ричарда! – и наконец решила идти на Гавайи. И еще она решила выжить!

Запасов еды у нее было очень мало – несколько банок консервированных бобов и сардины в масле. Она была вегетарианкой, но ей пришлось научиться бить рыбу острогой, и ела она добычу сырой.

Дважды за время ее путешествия – на 16-й и на 34-й день – она видела на горизонте корабли, однако они прошли мимо, не заметив терпящую бедствие яхту.

Пресной воды оставалось все меньше. Она свела суточную норму до нескольких глотков. Но в один из дней Тами нашла припрятанный хозяевами яхты ящик пива и коробку с сигарами. О, это был праздник!

«Не сдавайся, – шептал ей голос Ричарда. – Борись за свою жизнь». 

Наконец она увидела еще один корабль. Тами достала ракетницу. Выстрелила, сменила патрон, выстрелила еще раз. Корабль изменил курс и направился к ней. Она расплакалась.

Корабль был большой. Взять яхту на буксир он не мог. Но капитан вызвал судно береговой охраны, а потом на веревке Тами спустили корзину с продуктами. Были там и бутылки с водой, и термос с кофе. Это было счастье!

Подошел катер береговой охраны. На буксире «Хазану» привели в Хило, второй по численности населения город Гавайских островов.

Шел 41-й день ее одиночного плавания.

Тами Олдхэм Эшкрафт прошла на искалеченной яхте 1500 миль.

Когда она оказалась на берегу, один из мужчин все пытался схватить ее за руки со словами, что в здании администрации порта есть душ, что она может воспользоваться им… Но ей было не до того, она хотела говорить, говорить, говорить, и все оглядывалась на яхту – туда, где последний раз слышала голос Ричарда.

Потом, когда она все же оказалась в душе, то, раздеваясь, взглянула на себя в зеркало. И ужаснулась, поняв, почему мужчина был так настойчив. Она была до безобразия худой (Тами похудела на 18 килограммов), ее волосы были седыми от морской соли, лицо в засохшей крови, на лбу вспух бело-синий шрам, оставшийся от удара более чем месячной давности.

Так закончился этот трагический рейс.

Тами долго лечилась, и даже когда все порезы исчезли, и даже шрам стал почти не виден, душа ее все равно оставалась израненной. Позже она напишет в своей книге: «В море мои мысли были заняты тем, что было нужно для выживания, а на берегу, в безопасности, горе от потери Ричарда навалилось с новой силой».

Шесть лет она отказывалась говорить о том, что с ней произошло. Лишь после того, как Тами вышла замуж и родила ребенка, она нашла в себе силы поведать свою историю. И даже нашла в себе силы не только вновь подняться на борт яхты, но и получить лицензию яхтенного капитана. А еще позже по настоянию психотерапевта, который говорил, что лишь так она оставит прошлое прошлому, Тами Олдхэм Эшкрафт написала книгу «Небо, багровое от печали». Это случилось в 2000 году.

Прошло еще 12 лет, и ее книга попала в руки Аарона Канделла…

Бальтасар Кормакур: «Мне понравился сценарий, но мне не хватало в нем интриги, загадки. Я долго размышлял, что нужно сделать, что изменить, а оказалось, подсказка была передо мной – в книге Тами. Она рассказывает, что в те страшные дни воображала, что Ричард находится рядом с ней, что она разговаривает с ним, что он дает ей советы, как и что нужно делать, когда она уже была готова сдаться. И я все это перенес на экран. Она спасает Ричарда, бинтует его раны, лечит, кормит, поит… А потом отпускает, когда исчерпаны все силы, когда она считает, что уже не вправе его мучить, живого или призрак. Но это происходит в самом конце фильма, а до того зритель верит, что Ричард жив, как верит в это и сама Тами. В этом, собственно, и заключается сила кино – показывать не просто то, что герой видит, а то, что он испытывает. Когда-то на меня сильнейшее впечатление произвел фильм Элема Климова «Иди и смотри». Это шедевр, и мне ничего подобного снять еще не удалось. «Иди и смотри» и «Во власти стихии» – очень разные фильмы, но я старался добиться того же эффекта – погружения, полного погружения, чтобы зритель оказался там, посреди океана».

После премьеры фильма в адрес режиссера посыпались упреки, навязшие в зубах еще со времен «Эвереста», дескать, своими картинами он пропагандирует отказ от всякого рода экстремальных приключений, потому как если бы герои сидели дома, то остались бы целы и невредимы.

Бальтасар Кормакур: «Тами говорит, что, даже будь у нее такая возможность, ничего бы не изменила в своей жизни. Потому что в противном случае она лишится воспоминаний о любимом человеке. Я верю, что жизнь измеряется не только временем, но и качеством жизни. И я не согласен, что дом – самое безопасное место. Многие поедают чипсы и толстеют перед компьютером в подвале дома своей мамы и в итоге умирают от сердечного приступа. Или вы можете выйти из дома в магазин за молоком – и вас собьет машина. Опасность подстерегает повсюду. Люди, о которых я снимаю кино, испытывают жизнь и наслаждаются ею. Я понимаю их и ни в коем случае не критикую. Что я хочу донести – так это то, что нужно бережнее относиться к природе, уметь договариваться с ней. Но я не стану отговаривать кого-то от знакомства с самыми интересными и красивыми моментами жизни».

В своей книге Тами Олдхэм Эшкрафт написала, что в те дни, когда она была одна на яхте, когда она слышала голос Ричарда, ее матери каждую ночь снились кошмары, в которых она видела окровавленное лицо дочери. И мать обращала молитвы к Господу, чтобы он спас ее дочь.

Шейлин Вудли: «Я верю в невидимый мир. Очевидно, что, кому бы ни принадлежал тот голос, который слышал­а Тами, кто бы с ней ни разговаривал, она не была одна в своей беде. Я восхищаюсь моей героиней, и я вовсе не уверена, что справилась бы, если бы оказалась в таком же положении. Хотелось бы думать… Но нет, это невозможно! Она выжила, потому что готова была выжить и физически, и морально, а еще потому, что умела обращаться с секстантом, определять долготу и широту. А я целиком завишу от технологий, от гаджетов, GPS, и что бы ни случалось в жизни, я помню, что вечером вернусь домой, где меня ждут холодильник, душ и кровать. И все же мне хочется верить, что есть то, что нас роднит. Тами – оптимист, и я тоже. Еще она скиталец по духу и призванию, ее интересуют другие страны, другие народы, вот и мне становится не по себе, когда я нахожусь долгое время в одном месте. Я восхищаюсь Тами и бесконечно благодарна ей за тот уникальный опыт, которым она так щедро меня одарила».

P.S. Фильм «Во власти стихии» не собрал в России полные залы. Но как в экономике есть понятие «отложенная прибыль», так и здесь… Кто будет пересматривать очередной блокбастер, насквозь компьютерный, с картонными персонажами и бесконечными штампами? Посмотрел – и забыл, потому что новая «стрелялка» на подходе. А тут – люди, яхты, любовь. Сама жизнь, сама правда, которая всесильна. И потому мы не сомневаемся, что у этого фильма будет счастливая судьба.

Опубликовано в Yacht Russia №8 (110), 2018 г.