Беседовал Сергей Борисов

Pangaea шла сквозь льды. Команда стояла вдоль бортов, чтобы криком предупредить рулевого. «Метр!.. Пятьдесят сантиметров!» И через мгновение: «Десять!» Гренландия показывала характер, напоминая, что людям и яхтам, вообще-то, здесь не место...

YR: Владимир Николаевич, как возникла идея отправиться на яхте в Гренландию?

ВС: Это заслуга Анатолия Карачинского. А мы его поддержали. Хотя поначалу лишь на словах. Как-то уж слишком экстремально. Хотя, с другой стороны, всем нам хотелось чего-то нового. Турция, Греция, Лазурный берег, Испания нам давно знакомы. Там тепло и комфортно настолько, что разные картинки сливаются в одну, и уже не разобрать, где какой год, где какая гонка. На контрасте с этим – атлантическое побережье Франции, Дуарнене, там океан, стихия, все дышит силой, мощью. Тут не расслабишься, тут работать надо и порой на пределе сил. То же и на Балтике. Мы ходили на спортивной лодке Hyundai из Стокгольма в Питер, на ней же в этом году участвовали в гонке вокруг острова Готланд в Швеции. И это было серьезно, начиная от условий проживания – весьма аскетичных, и до условий природных. Такое остается в памяти навсегда. Что же касается походов на Север, то под парусом я в высокие широты до этого года не ходил, хотя на Северном полюсе был. Это случилось несколько лет назад, я составил компанию Артуру Чилингарову, известному ученому и политику. Передвигались мы большей частью самолетами, вертолетом, да и продолжалось то путешествие всего два дня, и тем не менее, впечатлений была масса. Конечно, мне хотелось снова оказаться в этих краях, где лед, снег, где все белым-бело. И все же, когда Толя заговорил о Гренландии, как-то не очень верилось, что это осуществимо. Но прошло энное количество времени, и он сказал: «Все готово, надо идти».

YR: Анатолий Михайлович, друзья кивают на вас. Так откуда что взялось?

YR: Гвидо Маисто? Знаменитым итальянским яхтсменом?

АК: Да, мы давно дружим, последние два года еще и вместе гоняемся. У Гвидо огромный опыт, он три раза участвовал в гонках вокруг света. И вот при переходе через Атлантику, во время ночной вахты, я рассказал ему о своей идее попробовать, что это такое – Ледовитый океан.

Северная Атлантика перестала быть для нас белым пятном, а Южная может и подождать…

АК: Выслушав меня, Гвидо сказал: «Я с тобой». И пояснил, что во время своих кругосветок все время торопился, мчался и в результате пролетал мимо интереснейших мест. А это неправильно, ведь не увидишь сейчас, можешь не увидеть никогда. К концу нашего перехода у нас уже было представление, каким должен быть план действий, и главным в нем было – найти правильную лодку.

YR: Правильную?

АК: Нужна была лодка надежная, крепкая, с металлическим корпусом. На пластмассе туда лучше не соваться. Гвидо занялся поисками и нашел несколько подходящих лодок, в том числе Pangaea. Это было именно то, что нужно: «ледовый класс», два раза была в Гренландии… И мы решили пойти в Гренландию!

АК: Такой палитры красок, такого разнообразия оттенков я не видел нигде и никогда. Лед синий, голубой, фиолетовый, цветы бирюзы. Это паковый лед, которому тысячи лет. А есть бриллиантовый лед! Он подвергся огромному давлению, и как графит превращается а алмазы, так и он засверкал, засиял. А какие закаты! Ты, не останавливаясь, фотографируешь и фотографируешь. Казалось бы, снял, успокойся, но через мгновение расцветают новые краски, и все становится еще краше.

ВС: У нас тысячи фотографий. Мы хотим сделать специальный альбом, потому что это тот случай, когда не просто хочется поделиться увиденным, а ты чувствуешь, что должен это сделать. Такие впечатления и такую красоту нельзя держать при себе. А еще мы сделаем фильм, который расскажет об этом походе.

YR: Стартовали вы в Исландии…

АК: Я много раз был в Исландии. Там не бывает по-настоящему холодно, спасибо Гольфстриму. Там даже бывает по-настоящему тепло. Когда 24 июля мы покидали Рейкьявик, было солнечно, на пирсе кто-то пытался загорать. В море мы увидели китов. На берегу бухты, известной своими горячими источниками, в ленивой истоме маялись морские котики. Когда мы приблизились, они предпочли укрыться воде, а вынырнув, уставились на нас в ожидании, когда же мы уберемся восвояси. Мы не стали их нервировать – убрались. Нам предстояло дойти до самой восточной точки Гренландии - до самого большого залива на острове. Его эскимосское название совершенно непроизносимо, поэтому его чаще именуют Sound Bay. Потом вдоль побережья мы должны были спуститься на юг до Кулусука, там встретиться и через несколько дней расстаться со своими друзьями, которые пойдут дальше – к самой южной точке Гренландии.

ВС: Из Рейкьявика Анатолий шел с Александром Ежковым, мы же с Олегом Евдокименко должны были присоединиться к ним в Кулусуке. К сожалению, дела не позволяли ни нам, ни им (они улетели оттуда домой) пройти весь маршрут. Когда мы встретились, они рассказали о переходе из Исландии в Гренландию, о том, что в Sound Bay их ждали жены, как они потом шли через ледяные поля. Это были настоящие приключения, и мы с Олегом надеялись, что на нашу долю их тоже достанется немало.

YR: А как они живут, местные?

ВС: Кулусук по меркам Гренландии – большой город, серьезный порт: 3 тысячи жителей, 3-4 магазина, 2 ресторана. Так как это земля находится под охраной ЮНЕСКО, то часть островитян занята тем, что обеспечивает «экологическую безопасность» острова. Связь с «большой землей» обеспечивают небольшие самолеты. Как правило, они битком набиты. Мы, например, бронировали билеты за три месяца.

АК: А Sound Bay – деревушка, поселок, где проживает хорошо если человек 600. Всем им Дания выплачивает определенную сумму, пособие, потому что заняться здесь толком нечем. Или так можно сказать: они заняты тем, что здесь живут. Совсем немало. Дома в поселке щитовые, похожие на скандинавские, хлипкие даже с виду. Красят их очень ярко, так что с воды в хорошую погоду они смотрятся празднично. А вот на берегу… Выражаясь аккуратно, налицо проблема утилизации отходов. Там ведь как: открыл дверь – и выбросил, и так год за годом, всю жизнь. Зимой мусор заметает снегом, но летом, пусть даже длится оно какой-то месяц, картина удручающая. Собак в поселке не видно, и это при том, что у всех местных жителей они есть, причем по 10-12 штук. Для людей это вопрос выживания, потому что на моторы тут особо не понадеешься – при минус 50 и отсутствии бензоколонок. Просто содержат собак за пределами поселка. Проходишь метров 500 и видишь длинную цепь, от это цепи в стороны – цепочки потоньше и покороче, и на этих цепочках – собаки: лежат, ждут, когда их накормят.

YR: Почему бы не построить дома покапитальнее?

АК: Лед не позволит.

Там были военные, пытались обустроить базу. Даже построили причал, эдакую огромную бетонную плиту. И через год от нее ничего не осталось. Двинулся лед и порвал ее, как бумажку. Выглядит все это так, словно на плиту сбросили десяток авиабомб.

YR: А туристы в Гренландии есть?

ВС: Конечно, они же вездесущи. Их привозят на самолетах, изредка заходят корабли. Кто-то проводит пару дней – и назад, а кто-то экипирован серьезно, например, для дальнего перехода на собачьих упряжках. Но, как ни взгляни, мало и тех и других. Что объяснимо: климат неблагоприятный – обычно пасмурно, облачно, ветер холодный, промозглый. Да и что смотреть – погулять вокруг аэропорта, сходить в порт, и все. Так что засилья туристов там не будет никогда, что и к лучшему: ведь загадят остров!

YR: А лодки у местных жителей есть?

АК: Есть. Рыболовные, спасательные. На воде они проводят дней 20-30, потом их убирают в ангар. До следующего лета. Но был потрясающий случай. Представьте, два часа ночи, мы на своей Pangaea, и вдруг видим – идет лодочка. Под парусом! Малюсенькая, метра 4-5 длиной. Открытая! В ней три человека. Мы укутаны до глаз, дует жутко. Смотреть на них – и то холодно, а им ничего, идут себе и идут от одного берега залива к другому.

YR: Самое время рассказать о вашей яхте, о Pangaea…

АК: …но сначала о ее создателе и капитане Майке Хорне.

Майк Хорн - удивительный человек! На сегодняшний день - путешественник №1 в мире.

АК: На Pangaea мы часами слушали его рассказы про то, как он плыл по Амазонке от истоков до устья. Не на лодке, не с веслами и не под мотором, а с ластами, именно вплавь, один. Ему надо было есть, и он охотился на крокодилов. Охотиться на них можно было только ночью, потому что в темноте у них глаза светятся. «Вот я плыву и смотрю, - говорил Майк. – Если расстояние между глазами маленькое – это мой клиент, детеныш, если большое – я могу стать его клиентом». На крокодилов он, кстати, охотился с ножом. Полжизни Майк провел, придумывая самые невероятные путешествия. Он в одиночку ходил на Северный полюс. Пытался пересечь Гренландию на кайте. Покорил восемь восьмитысячников. Кстати, когда мы на него вышли с тем, чтобы договориться о плавании на Pangaea в Гренландию, Майк как раз собирался подняться на вершину К-2. К сожалению, это ему не удалось, погода помешала, и в Кулусуке он присоединился к нам. Но самая замечательная идея у него появилась в середине 2000-х, и главное – ему удалось воплотить ее в жизнь.

ВС: Это был пятилетний проект, обращенный к молодежи, к тем людям, за которыми будущее.

АК: Сейчас много проектов, в том же Давосе, например, по выявлению будущих лидеров. Их собирают в группы и погружают в атмосферу той или иной проблемы, причем проблемы по-настоящему серьезной, чтобы они могли осознать ее масштаб и важность. Но большинство таких проектов ориентированы пусть на молодых, однако все же взрослых людей. Майк Хорн решил свой проект адресовать подросткам. Он построит большую яхту, которая будет идти вокруг света – раз за разом, снова и снова. С собой в путешествие он возьмет ребят и девчонок, которые будут сменять друг друга. Он покажет им, как прекрасна наша земля, и на каждом этапе плавания будет ставить перед ними конкретную задачу, решение которой, среди множества прочих задач, позволит сохранить нашу планету в целости и сохранности. На своем сайте Майк объявил набор в будущие экипажи. Кандидатам предлагалось рассказать о себе и написать эссе, объяснив, почему именно они должны принять участие в плавании. Поступило 30000 заявок, из них были отобраны 70 человек. Их привезли с Швейцарию, где в течение месяца они проходили различные испытания, в том числе на выносливость, на умение работать в команде. В итоге были отобраны 20 человек, который и отправились в путь, став первым молодежным «десантом» Pangaea. Продолжительность каждого этапа составляла от 2 до 4 недель, и на каждом отрезке «десант» занимался какой-то проблемой – общественно значимой, социальной, экологической. Например, они очищали берег. Занимались вопросом убийства акул, которых суп из их плавников превратил в желанную добычу и которые уничтожаются просто безжалостно. Но это были не только «водные» проекты: ребята поднимались на горы и перевалы, сплавлялись по рекам, шли через пустыни – высаживались с Pangaea в одном месте, а потом она подбирала их в другом. Таких проектов за пять лет было 400, а участие в них приняли более 7000 человек, ведь «десанты» постоянно сменяли друг друга. Были в них и россияне…

ВС: К Северному полюсу – было и такое «задание» - с Майком пошли 10 человек, а дошли двое – китаец и русская девушка. Вообще, Майк очень хорошо относится к русским, и это, несомненно, результат еще одного его беспримерного марафона – он прошел пешком вдоль Северного морского пути от Камчатки до Архангельска. Он очень гостеприимен и доброжелателен. Мы расстались друзьями с обоюдным желанием организовать какую-нибудь совместную экспедицию.

YR: Вот мы и вернулись к ней в нашем разговоре…

АК: Это третья яхта Майка Хорна, но первая – созданная специально для реализации конкретного проекта. Если и саму Pangaea рассматривать, как проект, то следует признать, что он чрезвычайно эффективен. Никакой пыли в глаза, все разумно, все по делу, очень экономично. К примеру, покраска такой яхты стоит очень больших денег, плюс ежегодное обновление краски, значит… значит, оставим корпус некрашеным. Внутри нет и намека на шик, но комфортно, эргономично. Кстати, всего на яхте 22 спальных места, но можно разместить и 30 человек.

ВС: Как-то я поинтересовался у Майка, как ему удалось все так продумать, буквально до последней мелочи. Он ответил, что когда шел пешком на Северный полюс, у него было много времени, вот он шел и думал, прикидывал, и в результате в голове все сложилось. Оставалось лишь раскинуть все придуманное перед инженерами, чтобы они создали сам проект.

АК: С точки зрения инженера Pangaea сделана исключительно функционально: с одной стороны - ничего лишнего, с другой – есть все необходимое. И никаких сумасшедших новаций. Надежность прежде всего! Хотя есть оригинальные решения. Например, чтобы уберечь перо руля от столкновений, ведь потерять управляемость во льдах – это чрезвычайно опасно, часть кормы вместе с пером руля может откидываться вверх. Строилась лодка в Бразилии, там же она и «прописана». Толщина обшивки – 20 миллиметров, в носу – 40 миллиметров. Прочный алюминиевый корпус позволяет яхте «выползать» на лед и ломать его своим весом, а тонкий лед – колоть форштевнем. И высаживаться с яхты на лед – при достаточной глубине под килем, конечно, - очень просто: она упирается носом в льдину, мотор ее удерживает в таком положении, и ты сходишь на берег, то есть на лед. Впрочем, по-другому и не получится: швартовы не заведешь – лед кругом, ни привязаться, ни зацепиться.

ВС: Парусами лодка не перегружена, поэтому управлять ими легко. К тому же, все механизировано и автоматизировано. Каждая система продублирована. Была бы это обычная яхта, то чтобы управлять ею, потребовалось бы человек 12, а так – можно и втроем, даже вдвоем. Понятно, что ходок Pangaea неважный, но в данном случае это не играет роли. Единственное, что действительно имеет значение, это безопасность.

АК: При всей бешеной энергетике и склонности к риску Майк вовсе не безбашенный, он очень заботится о безопасности. Русское «авось» ему незнакомо, у него все ходы просчитаны. Это результат опыта, всех его путешествий, иначе бы он попросту не выжил. Майк рассказывал, что за время перехода к Северному полюсу встретил 64 медведя, и только один на него напал. И он его убил. Вот это и есть трезвый расчет. Были и у нас пара ситуаций, когда я понял, что Майк – человек суперострожный. Ну, и мы ему под стать. Отправляясь в Гренландию, мы никого не хотели удивить своей крутизной, мы хотели посмотреть – и домой вернуться.

YR: Знаю, что обводы яхты создавались с оглядкой на Колина Арчера, построившего знаменитый «Фрам»: даже если яхту зажмет, то не раздавит, а выдавит вверх. А вас зажать могло?

АК: Конечно. Мы пробивались сквозь ледяное поле к Кулусуку, где нас ждали Майк и наши друзья. 30 миль мы шли 16 часов, а последние три мили – 6 часов.

Это только кажется, что там, в этом ледяном краю, все застыло, все неподвижно. На самом деле ледовая обстановка все время меняется. В зависимости от приливов и отливов льдины то набиваются в заливы, скапливаются у берега, то отходят и становится посвободнее.

АК: Когда мы уходили из Кулусука, ледяное поле было в раз 10 меньше и совсем не таким плотным, чем когда мы шли туда. Нам и потом приходилось идти сквозь льды. И тут самая большая опасность – попасть в тупик. Ведь яхта большая, развернуть ее сложно, порой и невозможно. Идти задним ходом тоже не вариант – можно повредить винт. Значит, только вперед, но куда  – большой вопрос. Вот мы и оказались в такой ситуации. На радаре красовалась сетка из льда, и толку от него было чуть. Пришлось лезть на мачту и высматривать проход. Гвидо провел на краспицах четыре часа, и мы спустили его оттуда совершенно окоченевшего. Его сменил Хорн, и по рации – вторая была у рулевого, - стал указывать направление. Так продолжалось два дня. Поначалу мы еще пытались как-то выдерживать курс, а потом стало уже все равно куда идти, лишь выбраться из этого месива.

YR: Невеселая история.

ВС: Уж не привиделось ли вам?

АК: Нет, есть фотодоказательства, но миражи мы тоже видели. Разница температур приводит к потрясающим оптическим эффектам. Цветовая гамма там и без того совершенно безумна, но на закате, особенно на закате, цвета еще и начинают сменять друг бесконечной вереницей. А как-то мы обнаружили, что между нами и берегом выросла стена из белоснежных колонн. Вскоре выяснилось, что такая же стена отделяет нас от открытого моря. Лишь серьезная оптика помогла убедиться: мираж, рефракция, отражение льда в воде и воздухе.

ВС: Мы поднимались на ледники и айсберги, рядом с которыми 30-метровая Pangaea была как лилипут среди великанов. Вы видели огромные колонии птиц, тюленей, косаток. Мы летали над Гренландией на вертолете. А еще у нас была замечательная команда, настоящий интернационал: Майк – южноафриканец; его жена Кэти, его «самый большой спонсор» – новозеландка; Гвидо Маисто – итальянец; его жена – немка; два француза из Бретани; ну, и мы, 9 человек из России… Хорошая получилась компания. Жалко было расставаться. Но пришлось. Мы разъехались по домам, а Майк пошел на Pangaea дальше вдоль западного побережья Гренландии. В его планах было пройти Северо-Западным проходом, затем вдоль побережья Канады и США спуститься до Панамского канала, пройти его и направиться к Новой Зеландии.

YR: А ваши планы? Логика подсказывает, что следующая цель – Антарктида.

ВС: Мы обсуждали, куда бы еще пойти с Майком Хорном. Может, и в Антарктиду. Но прежде, наверное, все же будет гонка Сидней-Хобарт. Давно о ней мечтаю, и когда буду готов – пойду.

АК: Есть чудная гонка Кейптаун – Рио-да-Жанейро. Она стартует 2 января. В этот раз мы вряд ли соберемся, а через год – наверняка. А что до Антарктиды… Не-е-т, что там интересного? Другое дело – Магелланов пролив. Я был там, и мне очень понравилось, как вообще нравится Южная Америка. Мы гонялись на «Драконах» в Уругвае, а потом сели на самолет и полетели в Патагонию, где поднялись на самую высокую гору. Патагония – это пампасы, равнины и горы, лишенные предгорий. Вот где мне бы хотелось походить под парусом, потому что то, что ты видишь с воды, и что видишь с земли – это разные вещи. Наше путешествие в Гренландию это еще раз доказало.

Опубликовано в Yacht Russia №58 (11 - 2013)